Книга Черный граф, страница 27 – Серж Арденн

– Монсеньор, могу лишь добавить к сказанному, что ни я, ни месье де База, не допускаем мысли о том, что шевалье де Ро мог оказаться тем, за чьи поступки нам было бы стыдно. Уверяем вас, он до последнего мгновения жизни был предан французской короне, Вашему Преосвященству и нашей дружбе.

Во время признания анжуйца, Ришелье с умилением наблюдал за упомянутым котом, закончившим туалет и собирающимся отойти ко сну. С неохотой оторвав взгляд от тешившего душу питомца, кардинал вновь сделался серьезным, и мрачным, но, не давая воли чувствам, он с мягкостью, даже некоторой вкрадчивостью, задал, пожалуй, самый каверзный вопрос.

– Тогда потрудитесь ответить, господа, как могло попасть в квартиру месье де Ро, вот это письмо?

Он кивнул господину де Бутилье.

– Мы нашли его на улице Шкатулки, в комнате, где был обнаружен труп, господина де Ро. Месье Бутилье, сделайте одолжение, прочтите послание.

Сюринтендант, извлек из кожаной папки мятый лист бумаги, и, уставившись в него, приосанившись, произнес:

– Господин де Ро, я благодарю вас за ценные сведения, которые вы с похвальным постоянством предоставляете нам. Посылаю полагающуюся вам награду, обещанные пятьсот пистолей, с надеждой на то, что вы и в последствии, не оставите нас, без вашего участия. С уважением, С.Ж.

Окончание текста, Бутилье отметил кивком головы, обращенным к кардиналу.

– Кроме литер, начертанных вместо подписи, на бумаге наблюдается герб, в виде четырех мечей примыкающих остриями один к другому, образуя крест.

Бутилье продемонстрировал описанный им символ, начертанный под строками, на листе бумаги.

Во время того как сюринтендант декламировал, Ришелье тайком наблюдал за выражением лиц анжуйцев, а когда тот закончил, задал вопрос.

– Вам известен автор, сего послания?

Взгляды дворян лучше всяких слов, демонстрировали полное недоумение.

– Быть может вы, где-нибудь встречали этот герб?

Сигиньяк, удостоверившись в том, что его товарищу, как и ему самому, неизвестно ничего из предоставленного сюринтендантом, промолвил:

– Простите монсеньор, я отважусь говорить за нас обоих.

Ришелье едва заметно кивнул.

– Нам с шевалье, к великому сожалению, неизвестно ровным счетом ничего, из того, что могло бы вас заинтересовать.

Заложив руки за спину, кардинал в задумчивости подошел к огромному книжному шкафу, и, как будто узрев на полке нечто важное, коснулся золоченых корешков нескольких книг. Тонкие пальцы герцога извлекли из ровного ряда старинных изданий томик Плутарха, зачем-то поменяв местами описания древнего грека с «Германией» Корнелия Тацита, будто восстановив тем единственно верный, неизменный порядок, абсолютную последовательность, известную лишь одному ему, что, скорее всего, вносило ясность и порядок в цепь логических построений Первого министра. Казалось, оставшись более чем удовлетворенным подобной перестановкой, Ришелье вернул своё внимание анжуйцам. Его прищуренный взгляд, молниеносный, несущий неотвратимую угрозу, будто ядовитая змея, впился в юных дворян.

– Но преданность это не честь, господа, поэтому имеет границы.

Кардинал не сводил глаз с анжуйцев.

– Здесь идет речь не просто о предательстве, здесь веет государственной изменой, посему вынужден ещё раз задать тот же вопрос,…но предупреждаю, одно неверное слово может стоить вам головы.

Ришелье чеканил каждое слово, будто желая впечатать его в мозг молодых людей, таким образом, намереваясь, лишний раз довести до них серьезность предстоящего решения.

– Итак,…допускаете ли вы мысль о том, что шевалье де Ро мог быть предателем?

– Монсеньор, даже если остаток дней отпущенных мне Господом придется провести в одной из ледяных ям Венсенского замка, я не стану чернить себя предположениями, я утверждаю, шевалье де Ро, не изменник!

Улыбнувшись одними лишь глазами, «красный герцог», перевел взор на взявшего слово, осторожного де Сигиньяка.

– Ваше Высокопреосвященство, не является секретом, что из суеты, в коей нам суждено появиться на свет и пройти свой земной путь, смерть, поджидающая в любой момент каждого из нас, уносит в могилу множество секретов и тайн. Не сделала она исключения и для нашего друга, шевалье де Ро, который оставил после гибели больше вопросов, чем можно было бы предположить. Увы, у природы свои законы, не ведомые разуму. Всё это так, и лишь одно неизменно как свет солнца, как ход времени, как лицо матери – это верность. Человек либо наделен этим достоинством, а значит – благословлен, либо лишен его, получив из преисподней трухлявый посох предательства, а с ним и путь, который зачастую ведет к земным благам, но неизменно упирается в проклятие. Третьего не дано.

Спокойный, уверенный взгляд де Сигиньяка пронизал стоящих у стола вельмож, остановившись лишь на кардинале.

– Могу заверить вас, господа, мой друг, шевалье Луи Филипп де Ро из благословленных.

Взор Ришелье был не менее беспристрастен, чем взгляд виконта, он, встретившись глазами с анжуйцем, устрашающе произнес:

– Это ваше окончательное решение?

Друзья, утвердительно кивнув, обреченно опустили головы. В комнате воцарилась тревожная тишина, тянувшаяся нескончаемыми мгновениями в ожидании сурового приговора.

– Ну, что ж Рошфор…

Наконец произнес кардинал, не спуская глаз с анжуйцев.

– …к завтрашнему утру, вам предстоит доставить мадемуазель Камиллу в Париж. В условленное время вы лично сопроводите её экипаж до мельницы, что возле госпиталя Шарите. Вы Кавуа…

Обратился он к капитану.

– …отпустите стражу.

Рошфор и Кавуа, скрылись за дверью. Приблизившись к молодым дворянам, Ришелье с интересом, будто увидев впервые, оглядел их.

– Смею вас заверить, господа, что заметь я в ваших глазах хоть каплю сомнения, не говоря уже об ином ответе, …вы были бы сейчас на пути в Бастилию. Но я не ошибся в вас.

Грустно улыбнувшись, он, как-то обреченно закивав головой, направился к своему излюбленному креслу.

– Вам повезло, любезные мои господа, в вашей жизни были и есть люди, которым вы можете столь беззаветно доверять. Я не берусь судить насколько это верно, не в том суть. Ведь правда это всего лишь то, что человек в данный момент считает правдой. В самое ближайшее время он может разочароваться, обнаружив обман, но те мгновения, отпущенные самой судьбой и проведенные в состоянии абсолютного счастья, пусть даже принимая ложь за истину, дарят ему наивысшее блаженство.

Оторвав задумчивый взгляд от огня, он с отеческой мягкостью воззрился на юных анжуйцев.

– Я, по доброму, завидую вам господа, дружба, это прекрасно. Быть может, при данных обстоятельствах это звучит несколько неуместно, ведь господин де Ро мертв. Поверьте, я, так же как и вы искренне сожалею об этом. А уж если принять за истину вашу бездоказательную уверенность в его безгрешности, то досадно вдвойне, потерять такую шпагу в столь тревожные времена.