Книга История одиночества, страница 41 – Джон Бойн

— Хочешь мороженое? — спросил я. Мы проходили мимо газетного киоска, а я видел, что мальчик вот-вот заплачет. — Может, это поправит тебе настроение?

Ответить малыш не успел, поскольку сзади раздался дикий вопль, и я, обернувшись, увидел, что на меня смотрит вся улица, а ко мне летит, точно олимпийская чемпионка, разъяренная женщина и орет, чтобы я убрал свои поганые лапы от ее сына. Прежде чем я сообразил, что к чему, один человек вырвал ребенка из моих рук, а другой меня отпихнул и заехал кулаком мне в лицо, после чего на ближайшие десять минут я вырубился.

Очнулся я на заднем сиденье полицейской машины, которая, миновав арку Тринити-колледжа, выехала на Пёрс-стрит и остановилась перед бывшим кинотеатром «Метрополь».

В участке дежурный даже не поднял головы, когда мой полицейский (я буду называть его «мой», поскольку именно он поднял меня с тротуара и увез от ревущей толпы, жаждавшей моей крови) провел меня в холодную комнату с белыми кирпичными стенами и, пообещав через минуту вернуться, потребовал отдать ему мобильник, если таковой имелся.

— Вот, он совсем старый. — Я передал ему «нокию», которая уже много лет исправно служила моим запросам, хотя нынче Джонас, увидев ее, засмеялся и посоветовал в моем завещании отписать ее Национальному музею.

— Ничего, я о нем позабочусь. — Полицейский сунул телефон в карман и вышел из комнаты, а у меня, несмотря на мое состояние, мелькнула мысль, вправе ли он забирать мою личную вещь.

В одиночестве я щупал свою понемногу опухавшую скулу и размышлял над сложившейся ситуацией. Я, конечно, свалял дурака. Нетрудно представить, как все это выглядело со стороны. Народ уверен, что все мы одинаковы. Только и думаем, как бы выкрасть ребенка и совершить непотребство. Я закрыл руками лицо, понимая, что дела мои плохи.

Полицейский, мой полицейский, вернулся с блокнотом и ручкой и включил диктофон.

— Имя? — спросил он. Без вступлений. Без манер.

— Мне нужно в туалет, господин полицейский, — сказал я, поскольку обеденное пиво просилось на волю. — Я быстро.

— Имя? — повторил следователь.

— Произошло недоразумение, — начал я. — Я только…

— Имя, — перебил полицейский, не сводя с меня холодного взгляда.

— Йейтс, — тихо ответил я, уставившись в столешницу. — Отец Одран Йейтс.

— Назовите по буквам.

Я назвал.

— Вам требуется медицинская помощь, мистер Йейтс?

— Пожалуй, нет. И я не мистер. — Я коснулся своего воротничка: — Отец Йейтс.

Полицейский что-то пометил в блокноте.

— Вы знаете, почему вы здесь? — спросил он.

— Потерялся мальчик. Он сказал, что его мать вышла на Уиклоу-стрит. Я хотел помочь ее найти.

— Вы его похитили из «Брауна Томаса», верно?

На мгновенье я онемел и только смотрел на него; стянуло живот, я испугался, что сейчас меня вырвет.

— Я никого не похищал, — негромко сказал я, стараясь не терять спокойствия в немыслимой ситуации. — Ничего подобного. Я пытался помочь мальчику отыскать его мать, вот и все. Малыш потерялся.

— Мать утверждает, что была неподалеку, рассматривала сумочки.

— Если так, я ее не видел.

— Вам не пришло в голову передать мальчика охране?

— Не пришло. Надо было сообразить. Малыш испугался. Плакал.

— Вы с нами уже имели дело, мистер Йейтс?

Он меня ненавидел. Все во мне презирал. Хотел причинить боль.

— С кем — с вами? — спросил я. — О чем вы говорите?

— В прошлом вы совершали преступления?

— Нет! — ужаснулся я.

— Случаи с малолетками?

— Я никогда не преступал закон. Я порядочный человек.

— Есть архив, — сказал следователь. — Я же могу проверить. Если вы что-нибудь утаиваете, лучше сказать сейчас.

— Проверяйте что хотите! — взвился я, разозлившись на несправедливые обвинения. — Я хотел помочь мальчику. Все. Ничего дурного я не умышлял.

— Ну конечно. — Полицейский вздохнул. — Вы никогда ничего не умышляете, правда?

Я сглотнул. Может, однажды с ним что-то случилось и теперь он отыгрывается на мне?

— Позвольте сходить в туалет, прошу вас.

— Выпивали, мистер Йейтс?

— За обедом выпил пива. Я встречался с племянником.

— Где он? — вскинул взгляд полицейский. — Сколько ему лет?

— Откуда мне знать, где он. Взрослый человек, ему двадцать шесть. После обеда мы разошлись каждый по своим делам.

— Вы много выпили?

— Одно пиво.

— Мы проверим, имейте в виду.

— Чего ее дернуло к этим сумкам? — спросил я.

— А как вы считаете? — вопросом ответил полицейский, мой полицейский. — Это магазин. Она делала покупки.

— Но почему она не смотрела за ребенком? Кайлу всего пять.

— Кайлу? — Следователь оторвался от своих записей. — Значит, вы спросили, как его зовут?

— Разумеется, спросил. — Я не понимал, что в этом дурного. — Вы тоже спросили мое имя. Разница лишь в том, что я обращался к нему по имени, которым он назвался.

— Вы обещали купить ему мороженое? Так?

— Он плакал. — Я чувствовал, что сам сейчас расплачусь. — Я хотел его утешить.

— Вы посулили ему мороженое, чтобы выманить из магазина?

— Нет. Я предложил его угостить уже на улице.

— А куда вы его повели?

— Он сказал, что мама вышла на Уиклоу-стрит, и я решил ее там поискать. Потом увидел вашего коллегу и хотел передать ему мальчика.

— Но не передали. Держали при себе.

— Мы до него еще не дошли! А потом из магазина вылетела мамаша. Пожалуйста, я очень хочу в туалет. Нестерпимо.

Следователь почеркал в блокноте и велел ждать на месте, словно я мог куда-то уйти. В одиночестве я провел мучительный час, пузырь мой, казалось, лопнет. Когда полицейский вернулся, я сидел в углу и плакал, уронив голову на руки.

— О господи! — злобно буркнул следователь и высунулся в коридор: — Джон, принеси ведро и швабру. Задержанный обоссался.

— Теперь вы довольны? — спросил я. — Рады, что так меня унизили?

— Заткнись и сядь на место. — Следователь показал на стул, с которого я перебрался в угол комнаты.

Брюки мои насквозь промокли, и пока дежурный подтирал лужу на полу, мой полицейский ненадолго исчез и вернулся с синими спортивными штанами с белыми лампасами.

— Вот, наденьте, — сказал он.

Я подчинился, стыдливо переодевшись. В мокром белье лучше не стало. Потом следователь записал мои личные данные и сказал, что свяжется со мной позже, сначала опросит мать и ребенка. Не вздумайте самовольно покинуть Дублин, пригрозил он, и я был готов к тому, что у меня отберут паспорт.