Книга История одиночества, страница 48 – Джон Бойн

Мой зять Кристиан, хоть человек не религиозный, питал живой интерес к закулисной жизни Римско-католической церкви.

— Верно ли я понимаю, что на твою роль обычно отбирали лучших семинаристов? — однажды спросил он, имея в виду мои обязанности в папских апартаментах.

— Обычно — да.

— И ты был лучшим на своем курсе?

— Близко к тому, — признал я.

— Я читал, что один такой подавальщик стал Венгерским прелатом. Другой — архиепископом Сан-Паулу.

— Весьма заметный карьерный рост, — усмехнулся я.

— А что же ты, Одран? В тебе совсем нет тщеславия? Ты не хотел бы стать епископом? Или кардиналом? Или даже…

— Знаешь, что в Библии сказано о тщеславии? — оборвал я.

— Что?

— «Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»

Кристиан нахмурился:

— Это из фильма.

— Из Библии, Кристиан.

— Да нет, это реплика из «Человека на все времена». В прошлую субботу показывали по телику. Это сказал Пол Скофилд.

Я покачал головой:

— Вернее, процитировал Писание.

— Ну ладно.

— В общем, я счастлив тем, что имею.

— Но высокий пост расширяет возможности, — не унимался зять. — Почему ты не хочешь от жизни большего?

Недоумение его казалось искренним, но и Кристиан меня озадачил, поскольку сам он был не из тех, кто жаждет мировой славы. В любом случае, я, покидая Рим, дал себе слово: я не уподоблюсь священникам, которые выступают в газетах, пишут книги или, избави бог, пробиваются в «Программу для полуночников», чтобы выступать экспертом по всем вопросам, отдавая свой голос тому, кто больше заплатит. Я не стану тратить свою жизнь на откашливание у микрофона и прихорашивание перед камерой. Я навеки буду отцом Йейтсом и не превращусь в отца Одрана. Даже если б я не запятнал себя в Риме и не разочаровал тех, кто мне поверил, карабканье по всяким лестницам меня ничуть не прельщало. Воистину у меня было предназначение, о котором говорила мама, и я не хотел его разбазарить. Я хотел понять, кто я, почему избран для такой жизни и что могу дать миру. По-моему, это было весьма амбициозно.

Безусловно, я не мог жить отшельником-созерцателем. Я нуждался в друзьях. В обществе. Иногда мне требовался тот, кто подвергнет сомнению все идеи, которыми меня напитали за семь лет учебы. В такие периоды я нуждался в Томе Кардле.

Где бы он ни был.

Его уэксфордская экономка, страшилище по имени миссис Гилхул, уже на первом году супружества лишилась мужа, о чем и сообщила, едва поздоровавшись.

— Рак его сожрал. — Миссис Гилхул схватилась за горло, словно даже через столько лет ей тяжко об этом говорить. — А ведь совсем молодой был, вся жизнь впереди. Рак — страшная штука.

— Да уж, — согласился я. — Кошмар.

— У вас никто не умер от рака, отче?

— Слава богу, нет.

— Ваши матушка с батюшкой, отче, еще живы?

— Мама жива, — сказал я. — Отец умер, когда я был маленький.

— От рака?

Я помолчал, стараясь не засмеяться над ее жутким пунктиком.

— Нет. Говорю же, моих близких напасть миновала.

— Можно узнать, от чего он умер?

— Утонул. — Мне хотелось поскорее от нее отделаться.

— Прошлой зимой у нас тут сосед утопнул… (Она так и сказала: утопнул.) И мой дядя с маминой стороны в свой двадцать первый день рожденья утопнул в Лох-Нее. А еще деверь сестры моего покойного мужа утопнул неподалеку от Солтхилла. — Экономка покачала головой и на секунду смолкла, но что-то подсказывало, что она вроде знаменитой сказительницы Пег Сайерс, на кого даже слегка смахивала внешне, и готова поведать о целом сонме утопленников, выкручивающих намокшие одежды.

— Все там будем, — сказал я, стараясь, чтоб вышло бодро. — Но, пока живы, надо радоваться жизни.

Миссис Гилхул вскинула бровь моя банальность ее, похоже, не убедила.

— Вы давно знакомы с отцом? Она кивнула в прихожую, где Том говорил по телефону; когда я вошел, он даже не поздоровался, а только махнул рукой — дескать, ступай в кухню. Лицо его как будто стало еще краснее, он постарел, слегка располнел. И явно был чем-то раздражен.

— Уже семнадцать лет, — сказал я. — Мы познакомились в семинарии. Приехали туда в один день.

— Понятно. — Экономка смерила меня взглядом, вытирая руки о передник. А я уж в который раз посмотрел на ее весьма заметную бороду. Миссис Гилхул выглядела лет на восемьдесят, хотя ей было, наверное, не больше шестидесяти пяти. — Последние двадцать пять лет у нас служил отец Уильямс. Чудесный человек. Праведник. Вы его знали, отче?

— Не довелось.

— Как жаль, что мы его потеряли.

— Он утонул?

— Нет, перевелся в другой приход. А ведь ему за шестьдесят, и зачем было его дергать? Он шибко переживал. Загнали его в Уотерфорд. Вообразите, отче, каково ему там.

— Я не бывал в Уотерфорде, — сказал я.

— А я бывала. — Темно-карие глаза экономки загорелись. — Скверный там народец. Ох скверный. Палец в рот не клади.

Я открыл рот, но не нашелся с ответом.

— Отец Кардл совсем не похож на отца Уильямса, — сказала экономка, уставившись в пол.

— Вы не ладите? — спросил я.

— Я промолчу. Да и кто я такая, чтоб высказываться? У епископа женщин сроду не слушали.

Я нахмурился, не вполне понимая, к чему она клонит, но тут вошел Том.

— Пропади они пропадом, эти легавые! — сказал он. — Говорят, примут меры, лишь когда застигнут преступника. Привет, Одран. — Том пожал мне руку. — Все хорошо? Как доехал? Миссис Гилхул угостила тебя чаем?

— Я предложила, отче отказался. — Не глядя на него, экономка вновь занялась пирогом. — Два раза я не предлагаю.

Я засмеялся, но перевел смех в кашель, ибо Том раздраженно закатил глаза и потряс головой.

— Пошли ко мне, — сказал он, направляясь в свой кабинет, и продолжил, когда мы остались одни: — Эта баба меня уморит. Если она баба. Надежных доказательств этому нет. Заметил ее бородищу? Все равно что соседствовать с козлом.

Я опять рассмеялся.

— Что там у тебя с полицией, Том? Какие-то неприятности?

— Машину я ставлю перед домом, — он показал за окно, — славная малышка, купил еще в Лонгфорде и на ней прикатил сюда. Две недели назад выхожу и вижу безобразную царапину во весь бок. Кто-то проскреб ключом, представляешь, какое скотство? Покраска обошлась в шесть фунтов. Шесть! Лишних денег у меня нет, пришлось взять из церковных пожертвований. А нынче утром обнаруживаю, что кто-то кирпичом разнес ветровое стекло. Это кем же надо быть, что такое сотворить, скажи на милость? Тут один парень взялся вставить новое стекло, но это мне обойдется еще в три с полтиной. А полиция заявляет, что сделать ничего не может.