Онлайн книга «Эта страна»
|
«Я хочу знать, от чего именно он отказался». – Да? – Он считает морально недопустимым сотрудничество с существующей властью! Я уже ждал, что он начнёт выговаривать в моём лице антинародному режиму! Мы все надеялись получить Россию, которую потеряли, – и что же, прошу прощения, получили? А ведь он даже не большевик, он умеренный социалист. Как тогда большевики должны выглядеть? – Тогда, наверное, вам нужен дядя Миша. Простите, Михаил Алексеевич. Он у них комендантом. – Большое спасибо за такое черносотенное знакомство. – Ну какой же он черносотенец? Бывший кадет. Признал Временное правительство. – Да? А я вот не далее как вчера разговаривал… и он меня предостерёг… – С кем, простите, вы разговаривали? Тут раздался телефонный звонок. Биркин посмотрел на дисплей мобильного, нахмурился, извинился и вышел, а Саша посмотрел ему вслед и подумал, что где-то… как же, прямо здесь, вот в этих интерьерах… он уже такое видел. Он подошёл к окну, уставился на понурившегося под дождём и ветром Ленина и стал ждать. Но история не повторилась. (Тогда день был тёплый и тихий, а сейчас тусклая дождевая вода заливает Ильичу глаза.) Дождь и ветер ощутимо стучат в стекло. (Это ноябрь уже пришёл, он стоит на пороге и переводит дыхание.) Спутанные мысли того же размазанного серого цвета, что и площадь перед глазами: кто-то наплёл Биркину небылиц про дядю Мишу; жить в «Престиже» становится накладно. Интересно, сколько ещё простоит этот памятник? Может быть, Кошкин прав: либо у вас Ленин на площади Ленина, либо у вас Соборная площадь с каким-нибудь другим монументом. Или право новое поколение, для которого в Ленине посреди Соборной площади нет ничего странного; им что Ленин, что Пушкин… придут под вечер в хорошую погоду со своими скейтами, гаджетами и напитками, будут шутить и переговариваться… Ленин за спиной… собор за спиной… Мирная жизнь. Родина. Вернулся Биркин, целый и невредимый. Саша едва на него взглянул, как тут же спросил, что случилось. Ответ звучит истерически. – Да что же им надо? Всё же пообещали! Договорились! На уступки пошли! Это какая-то провокация! – Да? – Да! Да! Только что. Вбежала секретарша – с бутылочкой минеральной воды, стаканом и пальто. – Хотите быть полезным? Тогда поезжайте, поговорите с ними. Неофициально. – С радостью. Но о чём? – Совершён теракт, – убито сказал Биркин. – Взрыв в государственном учреждении. По всей вероятности, есть жертвы. Я сейчас еду туда. – Но… почему такая уверенность, что это именно они? – Потому что один из исполнителей лежит там в виде трупа. С документами в кармане. С набором улик в руках. Потом, Александр Михайлович. Всё потом. – Даже неудобно спрашивать, – говорит толстый майор из УФСБ, – но ты у нас что, поселиться решил? – Подумываю, – говорит полковник Татев, – подумываю. Грибы, рыбалка… Люди хорошие. Вы провокаций на четвёртое-седьмое ждёте? – Провокаций? От кого? – … – Если ты сюда приехал за провокациями, – «или с ними», добавляет майор мысленно, – так дела не делаются. И есть у меня на этот случай и своё начальство, и от начальства предписания. А на тебя бумага если пришла, так уже где-то потерялась. Мы люди простые… сам говоришь, хорошие. Но не до потери субординации… товарищ полковник. Ты же Климова приехал валить, верно? Вот и вали. – Одно другому не мешает. – Ну а как там эти, троцкисты-анархисты? Контакты у вас с ними есть? – Присматриваем. – И что? – И ничего. Детский сад, штаны на лямках. Даже труп организовать не смогли. – Или не захотели. – Или не захотели. – Если это они. – Если это они. Чёрт бы их… Как будто без этого мало… цивилизационных проблем. В спрятанном от посторонних глаз кабинетике на двух стенах, напротив друг друга, висят портрет Дзержинского и икона с Георгием Победоносцем. (Огненно-красный фон, сияющая белизна коня, золото доспехов. У придавленного конским копытом змея растерянные глаза. А какие глаза у Феликса, пепелящего икону с противоположной стены?) Полковник Татев смотрит не видя, как на самую привычную вещь. – Всё здесь было в жёстком симбиозе. – … – Живи. Дыши. Встроился – и порядок. Хоть на роль городского сумасшедшего – но встроиться надо. Никто не один. Никто не в безвоздушном пространстве. На Соборной поперхнулся – в «Шанхае» по спине постучат. И от этих, Татев, ждали, что они впишутся, когда в сознание придут. Долбануло людей, кто спорит. Людям дали отдышаться. И какого чёрта они теперь — Раздаётся звук взрыва, дребезжат стёкла. Айфон выпрыгивает из руки майора и забивается под стол. – Я не понял, – говорит майор. – Граната?! – Ага, – говорит полковник Татев. – Вписались. – Сам видишь, – говорит майор из горотдела Расправе, – расклад у нас поменялся. По-ме-нял-ся раскладец… Столько лет под Василием Ивановичем… а теперь… Мужики прям растерялись. А мутили-то, планы строили… Не знаю, как сказать. Словно ты на берегу речки не трупа врага дождался, а своего собственного. Типа плывёт враг, а приглядеться – вроде он, а вроде как с твоей мордой. Какая-то, бля, философия. Этого майора можно принять за брата-близнеца майора из УФСБ – габариты, осанка, хитрые глазки, – не отличишь, кто белая кость, а кто не белая. Вместе они не пьют, на рыбалку не ездят – ну и достаточно. – Расклады меняются, игра всё та же, – говорит Расправа. – А новый что? – С новым пока непонятно. – Значит, Сове всё отходит? – Ну-у… если удержит. Нет, вряд ли. Разговаривают они, сидя за столом какого-то неопознаваемого заведения: смутный интерьер и сумерки. Это может быть та пивная у Центрального парка, которую облюбовали полковник Татев и Зоркий. Это может быть тот мрачный ресторан или бар, где Расправа встречается с Совой. Майор пьёт пиво, Расправа – минеральную воду. Из соседнего зала доносится неохотно агрессивный перестук шаров. – Плохо играет. И со злобой. – Ты же спиной сидишь. – Так всё слышно. – … – Да не, я добрый. – В свете новых раскладов, – говорит майор, – полномочия твои… ну, они уже малость не такие… генеральские. – Ну. – А без генеральских полномочий… всё будет зависеть… от отношений. – … – Я как-то помогу от себя… если край. Лично от себя. Ты мне шаг навстречу… Я тебе шаг навстречу… |