Онлайн книга «Суперклей для разбитого сердца»
– Не иначе, упал с крыши сарая и сломал руку, – пробормотала я. Зяма, узнав цитату, сдавленно хрюкнул в ладошку и снова поспешил объяснить это бронхиальным проклятием «Хельги». Я приняла эстафету и задала хозяйке свой вопрос: – Аглая Михайловна, а вот вы упоминали какого-то Владимира, что он за человек, не скажете? Спрашиваю на тот случай, если представится возможность просветить его о негативном влиянии на мужские организмы и судьбы проклятых немецких шкафов с единорогами. – Да человек как человек, – старушка снова призадумалась. – Мужчина лет сорока пяти, может, пятидесяти с небольшим, неприметный такой, очень обыкновенный. Тут бабушка посмотрела на Зяму, словно признавая, насколько приметным и необыкновенным является мой колоритный братец. Тот приосанился, сделавшись похож на надутого павлина. Я не дала ему покрасоваться, дернула под столом за полу шотландско-папуасской рубашонки и благодарно сказала старушке: – Спасибо большое, Аглая Михайловна, вы нам очень помогли! – Чем же? – удивилась старушка. – Теперь мы лучше понимаем ситуацию, – уклончиво ответила я. Зяма, понуждаемый к подъему из-за стола легкими пинками в коленную чашечку, неохотно встал и на диво церемонно поклонился: – За сим позвольте откланяться! Аглая Михайловна любезно позволила, и мы быстренько ретировались. Уже вышли из квартиры, когда озадаченная старушка выкрикнула нам вдогонку: – Индия, Казимир, постойте, пожалуйста! Скажите, а какое же несчастье произошло у вас? – У нас-то? У нас «Хельгу» украли! – не сговариваясь, в один голос ответили мы с Зямой. – И это вы называете несчастьем?! Зяма пожал плечами, а я невозмутимо придавила пальцем кнопочку лифта. Что такое несчастье – каждый понимает по-своему! Двери кабинки сомкнулись, скрыв от наших глаз старушку с удивленно приоткрытым ртом. – Позволь узнать, чему ты радуешься? – спросил меня братец под натужный скрип лифтовых тросов. Похоже, Зямин пик умственной активности прошел. Причем бесследно. – Ты разве не понял? Благодаря бесценной информации, полученной от милейшей Аглаи Михайловны, наша с тобой задача существенно упростилась! – весело ответила я. – Оказывается, нет необходимости искать нашу пропавшую «Хельгу»! – Как это – нет?! – вскинулся Зяма, памятующий о жаждущем шкафа и скором на расправу дяде Семе Пантюхине. – Зяма, чукча, подумай немного своей мелированной головой! – Я бесцеремонно постучала согнутым пальцем по гладкому лбу братца, а потом – для сравнения – по стенке лифта. Звук получился очень похожий, и я поняла, что объяснения надо максимально упростить. – Скажи, Пантюхин знает твою «Хельгу» в лицо? – Ну, я показывал ему фотографию, сделанную встроенной камерой мобильного телефона… – То есть довольно дрянного качества фотка была, да? Отлично! Значит, крестный дядя мафии Семен Пантюхин не заметит, если вместо той «Хельги» мы всучим ему другую, похожую? – Где же мы возьмем другую такую «Хельгу» с единорогом? Зяма так отчаянно тупил, словно сам относился к виду мелкого рогатого скота. – Ну, ты баран! – в грубой форме озвучила я свою мысль. – Тебе же только что простым русским языком сказали, что профком фабрики музыкальных инструментов выдал аж пять ордеров на покупку немецких шкафов, и все они были с единорогами! Берем любую «Хельгу» из пяти – и вопрос решен! – И это ты называешь задача упростилась? – ужаснулся Зяма. – Мы с тобой один-единственный шкаф найти не можем, а ты хочешь сразу пять! Как это возможно? – А как ты нашел эту конкретную «Хельгу»? – я кивнула на дом, из подъезда которого мы только что вышли. – По объявлению в газете, – Зяма остановился и рассеянно похлопал себя по штанам, усеянным карманами в самых неожиданных местах, включая колени. Я было подумала, что он хочет в одном из карманов найти ту самую газету с объявлением, но ошиблась: пижон-братец просто приводил в порядок свой туалет. – Эх, вытягиваются коленки! – с сожалением объяснил он, тщательно огладив себя по ногам. – Вытягиваются и втягиваются, – пробормотала я задумчиво. – Замечательно входят и замечательно выходят… Выходит, вы с этим неприметным Владимиром на одно и то же газетное объявление клюнули? Ты текст помнишь? – В общих чертах, – признался Зяма. – Что-то вроде: «Продается немецкий шкаф «Хельга» с инкрустацией, в хорошем состоянии, по договорной цене» – и номер телефона Аглаи Михайловны. А что, это имеет значение? – Зяма, я была не права, когда сказала, что ты баран! – объявила я. – Ты осел! Ты почему мне сразу про это объявление не сказал? Мы столько времени потеряли! – О чем ты говоришь? – братец обиженно заморгал глазами. – О том, что мы упустили целое перспективное направление! Так, немедленно начинаем наверстывать упущенное! – Я развернула Зяму лицом к недалекой трамвайной остановке и погнала его к рельсам, болезненно подталкивая кулачком в клетчатую спину. Мой туповатый Ватсон что-то занудно бубнил, но я его причитания игнорировала. Мы прибежали на остановку, пустую в жаркий предобеденный час. В ожидании транспорта Зяма уселся на лавочку, вытянув длинные ноги так, чтобы минимально травмировать эластичные брючные колени, а я подошла к киоску «Роспечати» и купила целую пачку газет с частными объявлениями граждан о купле-продаже того-сего. Нашла телефоны редакций, тут же позвонила по ним со своего мобильного и узнала условия размещения срочных объявлений о купле-продаже в рубрике «Мебель». Прислушиваясь к моим деловитым переговорам с рекламными менеджерами редакций, Зяма начал что-то соображать. К тому моменту, когда я выключила разогревшуюся трубку, братец уже проводил срочную ревизию содержимого своего кошелька. – Могу наскрести на четыре объявления! – сообщил он мне результаты своих подсчетов. – Этого должно хватить, – постановила я, бесцеремонно реквизировав Зямин бумажник. – Ты меня совсем разоружила! – пожаловался братец, провожая кошелек сожалеющим взглядом. – Мобильник забрала, бумажник тоже… – Ничего, при тебе еще остались неотразимое обаяние и искрометная аура! – отмахнулась я. Сколько раз убеждалась: стоит только вспомнить про телефон, как он затрезвонит! В отечественном фольклоре этот феномен описан пословицей «Помяни черта – и он появится». Чертов Зямин «Эриксон» завел мафиозный гимн, и мой трусоватый братец позеленел в тон своей рубашечке. – Спокойно, Маша, я Дубровский! – сказала я обмирающему Зяме и решительно выдернула его мобильник из своей сумки. – Алло, я вас слушаю! – Слушай, это что, опять ты? – удивился мужской голос, который уже не казался мне приятным. – Как там тебя – сестрица Аленушка? А где же братец Козленочек? |