Книга Сундук мертвеца, страница 28 – Макс Фрай

– Знаю? Откуда? Я пока не знаком ни с одним эхлом.

– Зато я тебе о них рассказывал.

– Да, – вспомнил я. – Действительно было дело. Прости. Ты тогда еще говорил, что не видел ничего прекрасней умпонских садов и рассказывал, что отправлял туда некоторых поэтов, чтобы вдохновились их красотой. Нет чтобы меня!

– Тебя-то зачем отправлять? – усмехнулся мой друг. – Ты туда сам Темным Путем пройти можешь. В любой момент.

– Могу-то могу. Но без спутника, который знает об окрестностях гораздо больше, чем ты сам, это совсем не то.

– Будет тебе спутник, – твердо сказал Шурф. – Надеюсь, уже в середине лета я смогу отлучиться из Иафаха на целый день без малейшего ущерба для дела. Говорю и сам себе не верю, но вера в таком вопросе и не нужна, расчета вполне достаточно. Все-таки хороший секретарь действует как знахарское заклинание – постепенно возвращает жизнь.

– Удивительный тип этот Клари Ваджура, – вздохнул я. – Развлекаться сновидениями в его положении, наверное, и правда единственный выход. Но из бесконечного множества разнообразных вариантов выбрать тот, где ты круглосуточно работаешь секретарем…

– Такой уж он человек. Леди Сотофа говорит, Орден Семилистника был любовью его жизни. Даже не могущество, ради которого, по идее, и вступают в магические Ордена, а сама организация, ее структура, иерархия, ощущение единства и некоего общего для всех высшего смысла. Я это понимаю только теоретически, потому что сам всегда был и останусь одиночкой. Что хорошо для мага, но довольно скверно для Великого Магистра. Впрочем, я просто временно исполняющий обязанности, а для этого и одиночка вполне годится, можно себя не изменять.

– Интересно, еще тридцать лет он протянет, этот твой удивительный секретарь? – спросил я.

– Сомневаюсь. Клари и так продержался гораздо дольше, чем сам рассчитывал. Говорит, потому, что у него была цель еще раз увидеть Иафах. А теперь…

– А теперь он оказался в Иафахе, не целиком, но хотя бы сознанием, тоже неплохо. И постоянно при деле. И, если верить вам с леди Сотофой, должен быть счастлив. Не знаю, как он, а я бы на его месте точно не умер. Еще чего!

– Поглядим, – сказал Шурф. – Я, конечно, мастер планировать, но в по-настоящему важных вопросах стараюсь не загадывать. Пусть идет как идет.

* * *

Первое, что я услышал, переступив порог Зала Общей Работы, был голос Кекки.

– Все это довольно тяжело, – сказала она.

Потом заметила меня, приподняла руку в приветственном жесте и уткнулась в кружку с камрой. Не пила, а просто рассматривала, хотя на что там смотреть. Обычная фирменная кружка из «Обжоры Бунбы», они все одинаковые – керамические, нарочито грубой лепки, имитирующей ручную работу, темно-коричневые, с изображением улыбающегося толстяка.

Настолько печальной леди Кекки Туотли я не видел, пожалуй, с тех незапамятных времен, когда она служила в Городской Полиции под началом генерала Бубуты Боха, думала, что с Бубутиной легкой руки Тайные Сыщики считают придурками всех полицейских без разбора, и при этом была безнадежно, как ей казалось, влюблена в нашего сэру Кофу, начитавшись историй о котором еще в детстве решила служить в полиции.

Все это давным-давно осталось позади, включая несколько лет счастливого служебного романа с кумиром детства, и вдруг я обнаруживаю в Зале Общей Работы совершенно несчастную Кекки. Того гляди начнет жаловаться, что глупый начальник не способен понять смысл служебного рапорта, если тот не разбит на короткие предложения, максимум в пять слов, сэр Мелифаро при всякой встрече изводит дурацкими шутками про полицейских, а сэр Кофа смотрит на нее, как на пустое место. И заревет.

А когда начинают реветь всякие прекрасные леди, это почему-то автоматически становится моей проблемой. Так уж заведено. Считается, будто я хорошо их успокаиваю, хотя в моем арсенале один-единственный метод: пригрозить, что если безобразие не прекратится, я зареву сам. На мое счастье, обычно эта угроза производит на страдалиц сокрушительное впечатление. А то даже не знаю, как бы я ее воплощал.

Но пока Кекки, хвала Магистрам, еще не ревела, значит, можно было попробовать просто поговорить. Я сел рядом и спросил:

– Что у тебя стряслось?

– Да у меня-то как раз ничего, – вздохнула она. – Спасибо, сэр Макс. Все в порядке. Просто как следует поработала. В смысле собрала информацию, а она иногда огорчает. Я все-таки живой человек.

– Я тоже, – подал голос Мелифаро. – В связи с чем предлагаю немедленно дать мне выпить. Чем больше, тем лучше. Чтобы я мог забыться невинным младенческим сном на рабочем столе.

Только теперь я заметил, что он тоже сидит как в воду опущенный. Не знаю, кстати, откуда взялось это выражение. Большинство моих знакомых, будучи опущенными в воду, делаются чрезвычайно довольными. И наотрез отказываются из воды вылезать.

– По-моему, пора воскрешать Лойсо Пондохву, – сказал мне Джуффин. Голос его звучал условно сердито, зато в глазах плясал веселый огонь. – Не то чтобы я истосковался, но ради общественной пользы готов его потерпеть.

– Какого рода пользы? – осведомился я. – Может быть, я помогу?

– Только если молниеносно развяжешь гражданскую войну. В идеале, не особо кровопролитную, но с какими-нибудь интересными спецэффектами вроде падения неба на землю и регулярных плясок взбесившихся лесных духов на всех городских площадях. Чтобы никому во всем городе спокойно не спалось.

– Можно попробовать. Но зачем?

– Выяснилось, что мирные времена оказывают на людей дурное влияние. Развивают чувствительность и смягчают характер. Что совсем неплохо для обычного горожанина, но нрав своих подчиненных я до сих пор как-то иначе себе представлял. И что теперь прикажешь делать с нашей золотой молодежью? Или даже поставим вопрос иначе: что им, таким нежным, делать в Тайном сыске? Сплошное расстройство каждый день.

– В крайнем случае всегда можно освоить профессию массажиста и заключить контракт на работу в Нунде, – заметил я. – Озарять светом своей нежности будни суровых каторжников, ласковыми руками творить добро…

Перед моим носом возникла ласковая рука сэра Мелифаро, аккуратно сложенная в ласковый же кулак. С другой стороны Кекки грозила мне чем-то маленьким и красивым. Надо думать, тоже кулаком. На их лицах была отчетливо написана готовность безотлагательно озарить меня светом своей нежности. А потом догнать и еще пару раз озарить.

Что я действительно умею, так это поднимать боевой дух.

– Видишь? – сказал я Джуффину. – Оба уже готовы убить меня из-за сущей ерунды. Не так уж они безнадежны. Зачем нам Лойсо, сами справимся. Какие такие мирные времена? Но прежде, чем со мной будет покончено, я хотел бы узнать, что все-таки случилось. Последнее желание приговоренного положено исполнять.

– Не знаю, где такое положено, и знать не хочу, – ухмыльнулся Джуффин. – Хотя интересные должны быть места. Кекки тебе чистую правду сказала: ничего не случилось. Просто я попросил своих сотрудников навести справки о том, как жили наши покойники в последние годы. Ясно, что тихо-мирно, если уж даже Кофа потерял их из виду. Но я счел полезным вызнать подробности, в надежде, что между ними найдется что-нибудь общее. Какое-то связующее звено.