Онлайн книга «Тюльпанная лихорадка»
|
В любом городе и любой стране он скучал по ее смешкам и потрескавшейся коже, по грубоватому юмору и внезапным приступам сентиментальности. Виллем смертельно скучал по ее телу. Ему довелось объехать весь мир, однако центр его вселенной всегда лежал в ее постели. «В гостях хорошо, а дома лучше». Он голландец и останется им навсегда. Кто знает, наверное, Мария уже вышла замуж. Она могла бросить свою работу и переехать жить к тому мужчине, который тогда страстно обнимал ее и целовал. Она могла о нем забыть. Виллем думал об этом каждый день и каждый час, но не собирался отступать. Теперь он взрослый мужчина, и в кармане у него полно монет. Ему встречались противники и посильнее. А если он все-таки проиграет и поймет, что она его не любит, то… Но об этом Виллем старался пока не думать. Дома на Геренграхт сияли в лунном свете. Часы пробили восемь. Виллем почувствовал запах кухни. Горожане садились в своих комнатах за ужин. Как знакомы были ему эти дома и как непривычны! Раньше, в своей прежней жизни, Виллем стучал в их двери. «Свежая треска! Свежий окунь!» Он совершил удивительное путешествие, пережил столько приключений, а для них это всего лишь еще один вечер, как все остальные. Камни под его ногами еще раскачивались, словно морские волны. Виллем так часто мечтал о возвращении, что почти не верил, что это происходит наяву. Ему казалось, будто сейчас он проснется и вновь окажется на своей подвесной койке в качающемся корабле. Луна, как путеводный огонек, сопровождала его на каждой улочке. Виллем подошел к дому. Его сердце забилось сильнее. Смелость вдруг исчезла. Мария была его другом – другом и лучшим спутником, а теперь он боялся увидеть ее. Виллем перекинул сумку на другое плечо и приблизился к двери. Ставни на окнах были открыты. Он заглянул внутрь. Посреди комнаты на столе горела масляная лампа. Стулья были закрыты черной тканью, а картины повернуты лицом к стене. Ноги Виллема приросли к земле. Кровь застыла в жилах. Мария умерла. Он понимал, что это глупо. Мария – служанка: никто бы не стал устраивать из-за нее траур. К тому же она очень молодая. Нелепая идея. Однако жизнь полна неожиданностей. Он больше ни в чем не был уверен. Скорей всего скончался хозяин дома. Вот самое естественное объяснение. Видимо, это произошло недавно. Мария и ее хозяйка скорбят о его смерти: значит, Мария по-прежнему живет дома. Или вышла замуж и уехала несколько месяцев назад. Может, она вообще не знает, что ее бывший хозяин умер. Все эти мысли промелькнули в голове у Виллема в ту секунду, когда он постучал в дверь: негромко и деликатно, в знак уважения к случившемуся в доме горю. Затем постучал еще раз, уже погромче. Наконец в глубине дома возникло какое-то движение. В коридоре замерцал огонек свечи. Виллем прижался носом к оконному стеклу. Из темноты появился худой старик в халате и ночном колпаке и шаркающей походкой направился к двери. Свеча осветила его бороду. Послышался скрежет засовов и звон ключей. Дверь открылась. – Простите, что потревожил, господин. Я пришел повидать Марию. Она еще работает у вас? Старик уставился на него. – Кто вы? – Виллем. Помните, я раньше продавал вам рыбу? Мария моя приятельница. – Он проглотил комок в горле. – Она ведь не умерла, правда? Господин Сандворт смотрел на него, сдвинув брови. – Нет. – Он покачал головой. – Нет, не умерла. Следуйте за мной. Виллем закрыл за собой дверь и направился за господином Сандвортом по длинному коридору. Старик замедлил шаги. – Нет, – произнес он. – Умерла моя жена. – Ваша жена? Виллем, споткнувшись о порог, вошел вместе со стариком в кухню. На него пахнуло теплом и запахом еды. Стол был накрыт на двоих. В уголке сидела Мария и мыла ребенка. Она подняла голову и увидела его. – Виллем! Ее лицо вспыхнуло, но сразу помрачнело. Виллем переводил взгляд с нее на младенца. На секунду у него мелькнула безумная мысль, что это ее ребенок от старика: сцена выглядела такой домашней, словно они являлись мужем и женой. У него закружилась голова. Мария вскочила с места. Ее глаза превратились в узкие щелочки. Ребенок висел у нее на руках так небрежно, будто она держала за хвост свежего лосося. Потом она стала заворачивать его в пеленки. – Что ты тут делаешь? – холодно спросила она. – Пришел повидаться. Она взглянула на его одежду. – Где ты был? – Я записался в морской флот, – ответил Виллем. – Мы вернулись сегодня вечером. Господин Сандворт повернулся к Марии: – С тобой все в порядке, дорогая? Она кивнула и тяжело опустилась на стул. Виллем сел неподалеку. Он чувствовал себя неловко, но не собирался уходить, по крайней мере пока. Для начала следовало выразить соболезнования старику. – Мне очень жаль, что ваша жена скончалась, господин Сандворт. – Она умерла родами, – пояснила Мария. – Это ее дочка. Зовут София. – Ясно. Виллему было не себе. Мария холодно смотрела на него, прищурившись. Похоже, она не радовалась его приходу. Кольца на пальце Виллем не заметил, но это еще ни о чем не говорило. Вероятно, она жила с тем мужчиной незаконно, как раньше с самим Виллемом. Он почувствовал боль. Какой же милой она была при свете очага! Господин Сандворт прочистил горло: – Тебя можно оставить с этим молодым человеком, Мария? Не возражаешь? Мария кивнула. Она все еще смотрела на Виллема. Хозяин дома вышел из кухни. Вскоре его шаги затихли на лестнице. – Почему ты меня бросил? – резко спросила Мария. – Как ты мог так поступить? – Я? А как насчет тебя? – Почему ты это сделал? – Потому что я тебя видел, – ответил Виллем. – С мужчиной. – С каким? – Ты знаешь, о ком я говорю. – С каким мужчиной? – Она повысила голос. – Где? – Я следил за тобой той ночью. Видел, как вы целовались. – Целовались? Ты о чем? – Не лги, Мария… – О чем ты? Я не понимаю. Зачем ты вообще сюда явился, если только и делаешь, что орешь на меня? – Я не ору! Ее глаза вдруг наполнились слезами. – Мне казалось, ты меня любил. – Конечно, я тебя любил! – Так вот почему ты меня бросил? Потому что любил? Ты разбил мне сердце, Виллем. Она заплакала. – Ладно, – сказал он, – если ты меня любишь, пойдем со мной. – Что? – Пойдем со мной, прямо сейчас. – Сейчас? – Выходи за меня. – Но, Виллем… – Думаешь, я недостаточно богат? Не так богат, как он? |