Онлайн книга «Главные вещи»
|
Роза ехала домой, словно предчувствуя что-то трагическое. Отворила дверь и обнаружила на полу мужа. Кораблёв сидел, опёршись спиной о прихожую, молча пил коньяк и смотрел на Розу шальными глазами. – Что случилось? – Пью. – Вижу, что пьёшь. Случилось что? – Не могу больше. Хочу напиться, чтобы ни одна грязная мыслишка не пролезла в мою голову. Ужас… Совсем сбрендил. – Ещё не достаточная кондиция. – Кораблёв щедро плеснул в рот «Арарата». – Феномен, ты чего? Из телевизора захотел вылететь? – Пошла ты. – Сам пошёл! Роза сняла пальто, повесила его на вешалку и демонстративно не обратила на мужа внимания, прошмыгнув в спальню с покупками. Артём пожевал губами, пробурчал что-то нечленораздельное и залпом допил спиртное. Утром домработница обнаружила хозяина без движения и набрала «03». Реанимация приехала быстро, Кораблёва успели спасти, однако мысли врачей были осуждающими, и он пообещал напиться ещё. Рейтинги передач начали падать. Зрители заметили перемену настроения ведущего, синие мешки под глазами, и едкие вопросы, которые не очень нравились приглашённым гостям. Несколько звёзд отказались прийти, газеты выступили с критикой, и генеральный директор отодвинул проекты Кораблёва с вечера на дневное время, однако Артёма это уже не интересовало. Он каждодневно закладывал за воротник, баловался наркотиками, и счастье, ещё недавно казавшееся вечным, треснуло. Подала на развод Роза, передачи закрыли окончательно, и Кораблёв остался с чужими мыслями наедине. Пил, чтобы их не слышать, и не знал, что будет дальше. Дальше стало хуже. Отключили за долги энергию, наличные деньги закончились, и Артём продал квартиру через агентство: без мороки и за смешную цену. Снял комнатку у Белорусского вокзала и круглые сутки пил с бомжами и уголовниками, пробуждаясь лишь для походов в туалет или за едой. Там он и познакомился с дядей Димой, бойким старичком в кожаной кепочке. Дядя Дима выслушал Кораблёва с интересом, покивал, узнавая в молодом пьянице бывшего телеведущего, и предложил: – Я могу помочь. Я не знаю, как избавиться от твоего недуга, потому что не медик, и вообще не смыслю в медицине. Но я знаю, где твоя душа найдёт покой. – Где? – выдохнул перегаром Артём. – В Подмосковье? В Новом Уральске? – В Сибири есть одно замечательное место, но жить там сможет не каждый. – Если там нет чёртовых людей, излагающих чёртовы мысли, то я смогу там жить. – И откажешься от всего? – У меня ничего и нет. От чего мне отказываться? – Одиночество страшно. – Плевать. – Значит, ты не против? – Хоть сегодня пошли. – Завтра пойдём. Если трезвым проснёшься, – пообещал дядя Дима. – А пока иди, проспись. – Не проблема, – покачиваясь, поднялся Артём. С утра они собрались в путь. Дядя Дима предупредил, что пойдут они пешком. Никаких попуток, никаких автобусов. – До того места нужно добираться самому, – пояснил он. Кораблёв, мучившийся похмельем, безразлично кивнул и отправился за пивом. Высосал с удовольствием бутылочку и приободрился. – Теперь – хоть на край света. Тронулись от Белорусского вокзала. Дядя Дима вёл Артёма маленькими улочками и переулками, и лишь изредка они выходили на проспекты и шоссе, стараясь перебегать широкие асфальтовые дороги быстро и незаметно. Кораблёв молчал, не понимая зачем согласился идти в неизвестность, а дядя Дима напевал весёлую и позитивную песню: «Вместе весело шагать по просторам…» Ближе к ночи они добрались до Московской кольцевой. Артём устал, ноги гудели и молили об отдыхе, но дядя Дима шагал вперёд уверенно, и на просьбы об отдыхе отвечал отрицательно. – Ночью будем идти, – сказал. – Днём спать, а ночью идти. – Так мы же весь день идём! – запротестовал Кораблёв. – Сегодня не считается. – Я не пойду ночью. Я не могу. – Я не настаиваю. Не мне нужно, тебе. Можешь отдыхать, справлюсь и без чужой помощи. Только душа твоя по-прежнему будет мучиться. Вздохнув, Артём поплёлся следом. – Куда дальше, дядь Дим? – Люберцы пройдём, потом по трассе до Рязани. Или предпочитаешь лесами? – Нет, лучше по дороге. Всё равно ночью идти будем. – И то верно. Дядя Дима замолчал, а Артём попытался вслушаться в мысли старика, однако столкнулся с серьёзной защитой, – будто лбом о броню тюкнулся. Попробовал уловить мысли прохожих, те ловились легко, как металлические стружки на магнит. Жена совсем докатилась. Пьёт и пьёт… Когда только надоест? Может, закодировать или торпеду вшить?.. Ай, всё без толку… Какие у неё очаровательные ножки. Бархатные, гладкие. Гладил бы их… Кораблёв поморщился, сбрасывая наваждение. Покосился на морщинистое лицо дяди Димы, думающего о чём-то своём, напряг мозг, но старик так и не открылся. В молчании они пересекли Люберцы. Также в молчании шли до Рязани, до Новосибирска. В Сибири дядя Дима свернул с асфальтовой дороги на едва заметную тропинку, и они около трёх дней пробирались по болотам и грязи, пока не вышли на широкую поляну с десятью деревянными домиками, похожими на землянки. – Вот мы и на месте, – впервые за время путешествия подал голос дядя Дима. – Располагайся в последнем доме и хорошо выспись. Встреча завтра. – Встреча с кем? – Слишком много вопросов. Завтра, Артём, завтра. Иди, отдохни. Знакомство утром… * * * Разбудили его ни свет ни заря. Бородатый и седовласый старик в белых одеждах растолкал Артёма и поманил за собой, и Кораблёв нехотя вышел из домика. На поляне горел костёр, и у костра сидело человек пятнадцать-двадцать: мужчины, женщины с детьми на руках, старцы. Среди сидящих Артём разглядел и дядю Диму, в таком же белоснежном наряде, что и остальные. – Здравствуй, Артём. – Из толпы поднялся молодой мужчина с золотым медальоном на шее. – Поздравляю тебя. Ты отыскал в себе силы, чтобы дойти до нас, а, значит, твоя душа тебе не безразлична. Садись, погрейся и позавтракай с нами, а я пока расскажу историю нашего племени. Все мы, как и ты, обладаем даром читать мысли. Первый человек, построивший здесь дом, давно умер, но успел жениться и обзавестись сыновьями, которые продолжили обживать эти земли и унаследовали от отца его дар. Мы узнали, что если муж и жена слышат мысли других, то это потом могут делать и их дети. Мы не настаиваем, чтобы ты присоединился к нам, но только тут ты найдёшь покой. Каждый, обладающий даром, закрыт для другого, обладающего даром. Понимаешь меня? |