Книга Ходячие мертвецы. Вторжение, страница 47 – Роберт Киркман

Он отвернулся от окошка и вытер последние капли лосьона с блестящей обритой головы. Отбросил полотенце, оглядел салон кемпера и решил отдохнуть. Завтра будет великий день. Над койкой он увидел свою Библию на полке слева, заложенную на Откровениях – главы и строфы, которые он изучал предыдущей ночью. Иеремия взял потертую черную книгу, лег и продолжил читать о драконах, и о всадниках, и о резне агнцев, и об ангелах, облаченных в облака, и о числе 666.

В конце концов он провалился в крепкий, глубокий сон, и ему снилось, что он сидит на каменной скамье на краю пропасти, обозревая долину обожженных, обугленных, почерневших деревьев. Он был одет в тунику, словно очутился в прошлом. Ветер трепал его волосы.

– Ты – мой сын?

Голос донесся сзади, вкрадчивый, маслянистый… таким голосом могла бы обладать змея или ящерица, если бы змеи и ящерицы могли говорить.

Иеремия обернулся и увидел высокого, темного человека в свободном черном одеянии. Лицо этого человека костлявое, с запавшими глазами, напоминающее лицо трупа, а его длинные, угольно-черные волосы распущены. Казалось, что его желтые глаза поглощали не только свет, но и энергию. Пара небольших наростов на его лбу напоминала рога. Он улыбнулся, от чего у Иеремии пошел мороз по коже.

– Я тебя даже никогда не встречал, – наконец-то ответил Иеремия, затаив дыхание, нервным шепотом. – У меня церковь – я освобожден от налогов.

Высокий человек скользнул к скамье и сел рядом с Иеремией.

– Наконец-то я тебя приветствую.

– Ты?..

Высокий человек кивнул. На близком расстоянии его кожа казалась радужной, словно чешуя рыбы. От него пахло дымом и углями.

– Поистине, – промурлыкал он. – Однажды ты счел меня своим советником.

– Ты – Враг?..

Человек поднял вверх сужающийся указательный палец – ноготь был заточен так, что скорее напоминал коготь.

– Что смешно – нет. Я больше не враг. Я всего лишь шестеренка в машине предсказанного.

– Предсказанного?

Человек кивнул.

– Ты – сын, последователь судьбы, а это – Упокоение, и тебе суждено обратить всю человеческую расу.

Иеремия не понимал.

– Обратить их к Иисусу?

Смех, что исторг высокий человек, напоминал тявканье миллиона гиен.

– Ох, голубчик, нет… Это восхитительно. Тебе больше не суждено проповедовать христианство. Сей корабль уплыл. – Снова прозвучал маслянистый смех. – Напротив, теперь тебе суждено обратить каждого человека в ожившего мертвеца – каждого, до последнего.

– Это то, что мне суждено, – повторил Иеремия, словно заучивая школьный урок.

Высокий человек обнял Иеремию рукой, и его прикосновение было подобно холодному компрессу.

– Так написано – ты станешь последним из рода человеческого, последним человеком на земле. Ты будешь править ордами, как король. Ты станешь богом в человеческом теле.

Во сне Иеремия, вздрогнув, подался назад, когда он понял, что у высокого человека изъязвленный, мясистый нос его отца, мешковатые, покрасневшие глаза его отца, морщины и расщепленный подбородок его отца, и легкая небритость, – и проповедник открыл рот, чтобы сказать что-то, но у него ничего не вышло.

Его отец улыбался.

Барбара Штерн торопливо собрала шестерых детей в конце главного тоннеля, у западного выхода. Она перевела дыхание, поправила ремни рюкзака, после чего собрала непослушные седые волосы в конский хвост и быстро закрутила их резинкой. На ней было древнее гавайское платье с цветочным рисунком, талию опоясывал оружейный пояс. Барбара смотрела на своих юных подопечных:

– Ну ладно, к делу, – она говорила с детьми своим фирменным тоном, где смешано две части заботливой мамочки и одна часть инструктора по строевой подготовке, и, говоря, она возилась с оружейным поясом, удобнее пристраивая пистолетную кобуру. – Мы сейчас поднимемся наверх ради небольшого приключения.

– Вроде полевой вылазки? – спросила Тиф Слокам, широко раскрыв глаза. Одна из двойняшек, маленькая восьмилетняя девочка, носила такой же грязный комбинезон, как ее сестра – Мерси Слокам. Две девочки неизменно надевали именно эти вещи с тех пор, как группа спустилась под землю. Несколько недель назад Барбара нашла забытую коробку подержанных вещей в подвале суда и принесла в тоннели разную одежду. Но двойняшки настояли на том, чтобы носить одни и те же истрепанные комбинезоны – каждый день их жизни, всегда и вечно, аминь. Они были уверены, что голубые льняные комбинезоны приносят удачу, но сообщили об этом Барбаре только этим утром.

– Точно, как полевая вылазка, – ответила Барбара, потрепала Тиф по щеке и ободряюще ей улыбнулась.

– А что мы изучаем? – спросил маленький Лукас Дюпре. Пряди светлых волос, отчаянно нуждающиеся в ножницах, свисали над большими наивными глазами. Он цеплялся за платье сестры, как всегда. На деле Лукас и Бетани Дюпре не расставались друг с другом ни на секунду с тех пор, как их привели в тоннели. Все еще глубоко потрясенные после потери обоих родителей, они были неотделимы друг от друга, и Барбара считала, что так и надо. Для этих детей ей необходимы все утешение и поддержка, какие только она сможет найти, и она находила их, где только могла.

– Мы изучаем, как пережить атаку, – ответила Барбара, предпочтя не смягчать слова. – Теперь я хочу, чтобы все шли за мной – цепочкой по одному. Вы помните, что это значит? Цепочкой по одному?

Дженни Куган сзади вытянула вверх маленькую ручку, словно она снова сидела в четвертом классе начальной школы Мариетты. Девочка носила очки с толстыми линзами, одна из которых треснула.

– Это значит, ну, идти друг за другом по одному?

– Все знают, что это значит! – Тайлер Куган одернул сестру, преувеличенно драматически всплескивая руками от возмущения ее потрясающим невежеством. Десятилетка носил джинсы «Ошкош» и бейсболку «Брейвс» и выглядел, словно парнишка из рекламы супа «Кэмпбелл». Он часто дрожал, и это разбивало Барбаре сердце. Одно дело видеть, как трясется взрослый – от болезни, из страха, от холода, от абстинентного синдрома… но совсем другое, когда видишь ребенка, подверженного этим хроническим приступам.

Каким-то образом эти приступы означали нечто, что Барбара до конца не могла понять и выразить. Она не была уверена. Но она знала, что происходящее нехорошо.

– Ладно, хватит пререкаться. – Барбара хлопнула в ладоши и затем указала на свои глаза. – Смотрите на меня. Все смотрите на меня. Сейчас я поднимусь наверх и пойму, что на побережье все чисто. После этого я хочу, чтобы вы все быстро последовали за мной, тихо, по порядку – и постарайтесь не разговаривать, если только это не абсолютно необходимо. Ладно? Всем все понятно? Точно?

Большинство детей энергично кивнули или пожали плечами в знак согласия, кроме Тайлера – он упер руки в бедра, а раздраженное выражение лица сменилось озадаченным.