Онлайн книга «Дешевый роман»
Эн Ронни зашел в книжный с двумя стаканами кофе в руках. К тому времени я уже открыл магазин. – Нет, благодарю. И ты замечательно выглядишь, Эн. – Спасибо, мой друг. Это был скучный заурядный день, мне казалось, что время тянется вечно. Эн Ронни ушел на свое привычное место – в конец зала, где стоял небольшой журнальный столик. А я представлял себе, как моя книга в твердой обложке стоит на самом видном месте, в первом ряду. – Какая ужасная книга. Пробормотала себе под нос молодая девушка, открывшая творение Эн Ронни. Я засмеялся в кулак. – Мой дорогой друг, можно тебя отвлечь ненадолго? – через весь зал обратился я к своему начальству. Эн Ронни подошел ко мне: – Слушаю тебя, Габриэль. – Видишь ту молодую особу, которая держит в руках твою книгу? Он взглянул на нее. – Да, вижу. – Она только что ко мне подошла и спросила, где ей найти автора данного произведения, ведь она слышала, что он владелец этого магазина. – Правда? – удивился Эн. Я кивнул. – Еще она сказала, что знакомство с тобой доставило бы ей огромное удовольствие. – Ну что же. Нельзя лишать очаровательную девушку такой радости в жизни. Да, Габриэль? – подмигнул он мне. – Точно. Эн Ронни направился к ней. – Добрый день. – Добрый день, – ответила девушка, закрыв книгу. – Меня зовут Эн Ронни. Я – автор творения, которое вы держите сейчас в руках. Затем последовал поклон. – Я бы хотела вам сказать, уважаемый автор, что мне не доставляет удовольствия читать вашу книгу. Она мне показалась откровенно пошлой и мне жаль потерянных на нее минут. А за ваши труды я вам премного благодарна, ведь, читая ваши книги, начинаешь понимать, как значима роль классиков в литературе. Иными словами, культ современных авторов – это общественный регресс. А что касается лично вас, то мне досадно, что ваша книга стоит по соседству с Фицджеральдом, Хемингуэем и Экзюпери – это антиподы вашему легкому, бульварному чтиву. Браво, миледи, браво! Эта юная, начитанная особа покорила меня с первых слов, она как птица, что залетела в наше темное царство и принесла с собой песню. Я испытал к ней особое уважение за ее смелость, ведь высказать автору в лицо, каким бы он ни был, всю правду о его произведении сможет далеко не каждый. Большинство это делает у писателя за спиной! Эн Ронни сохранял свою привычную невозмутимость и лишь время от времени кивал, тем самым показывая, как внимательно он слушает. – Прежде всего, я хотел поблагодарить вас за ваше мнение о моей книге, для меня это очень важно, ведь согласитесь – для художника большое значение имеет предмет, который он пытается изобразить на своем полотне. Иными словами, только истинный гений может смотреть на зонт, а оживить на своем мольберте, скажем, Мадонну Литту. Я к таковым не отношусь, по крайней мере теперь, а потому, я смотрю на зонт и описываю зонт, называя вещи их реальными именами. Мои книги – это, в первую очередь, то, что меня окружает – это вы, да-да, не смущайтесь, я за свою жизнь имел удовольствие знакомиться с такими обаятельными девушками, как вы, и как много радости они мне доставляли! Это мои знакомые – о, как они отражаются в творчестве, вы даже себе вообразить не можете. А потому, вернее было бы сказать – не «какая ужасная книга», да, не удивляйтесь, я все слышал, а какие никчемные вещи окружают этого автора. Он сделал секундную паузу. – А что касается классиков, то это неоднозначная тема и спорить с ней, это как спорить с религией, или, скажем, с политикой – себе только в тягость. Но все же, как вы считаете, классики – они от рождения обрели свое бессмертие, во время жизни или после своей кончины? Я думаю, вы поддержите меня, если я скажу, что заявить о себе – это пойти против всего мира, ведь не каждому ваше творчество придется по вкусу. И те же Экзюпери, Фицджеральд, Хемингуэй в свое время стояли на полках рядом с другими классиками того времени и, несмотря на разные вкусовые предпочтения, с тех пор с места сдвинулось только время, но не их книги. А потому выходит, что быть классиком – это лишь дело времени. Как вы думаете, сколько классиков ходит с вами под одним небом? Эн Ронни, как всегда, смаковал. Новая жертва угодила в его паутину и это ему доставляло огромное удовольствие. – Это был риторический вопрос, – сказал Эн Ронни, не дав вставить и слово своему собеседнику. – А вот вопрос вкуса – это намного интереснее. Вот посудите сами, что стало бы, если бы у всех людей был хороший вкус? А я вам отвечу, они бы быстро пресытились прекрасным и после алых лепестков пахучей розы они принялись бы за объедки из собственных мусорных баков, ведь нельзя же все время есть одно и то же, нужно хоть как-то разнообразить свой рацион. Каким образом вы отличаете плохое от хорошего? Верно – сравнивая одно с другим. А вот представьте себе, что вас лишили возможности сравнивать, как вы тогда сможете отличить? Никак! У вас нет вкуса, вы не ощущаете запаха и не получаете особого наслаждения от пищи. Мир одного лишь вкуса – это мир безвкусный, а потому вы должны быть рады, что есть и другой привкус, менее приятный для вас, ведь оттого ваш выбор становится слаще прежнего. Разве не так? Я вам необходим в самую первую очередь, а потому я всегда был, есть и я буду. Она секунды три не решалась с ним заговорить. – Я бы хотела, чтобы вы подписали мне книгу. Признаюсь, я не буду ее читать, но мне хотелось бы иметь на память ваш автограф. – С радостью! – улыбнулся Эн Ронни. Когда она ушла, я еще минуты две не мог прийти в себя. Мне показалось, что его глаза и уши есть везде. Он подошел ко мне и заговорил. – А я всего лишь взял ее собственные слова и переставил акценты… Ну, что, Габриэль, я смотрю, ты достаточно повеселился, а между тем нужно продолжать работать. «Какой обаятельный экземпляр», – донеслось из другого конца зала. * * * «– Ты не такой, как он, ведь ты смотришь на зонт и рисуешь Мадонну. Эн Ронни лишен образного восприятия… – Я знаю, Рита. Но это не делает меня настоящим художником. Я лишился своих красок, а потому во мне погибают мои герои, у них нет выхода наружу. Они перегнивают у меня внутри. Как это неприятно… – Габриэль, а каково это – жить с выдуманной женщиной? Это был самый сложный вопрос в моей жизни. – Это как жить с человеком, у которого нет души. Я знаю, что ты умеешь чувствовать, обожать, восхищаться – но это не твои чувства, а мои собственные по отношению к себе. Я слишком влюблен в себя самого, чтобы полюбить кого-либо еще. Рита задумалась. – А почему тогда я не воспринимаю себя выдуманным персонажем? Почему тогда я могу чувствовать? Почему я дышу, а когда задерживаю дыхание, то мне так необходим новый вдох – почему во мне начинает угасать моя жизнь? Разве плоду твоего воображения нужен воздух? |