Онлайн книга «Три сказки об Италии. Лошади, призраки и Чижик-Пыжик»
И вдруг в подземелье влетело что-то вроде бестелесной всполошенной курицы. — Это кто? — поразился Чижик. — Душа невинно убиенной и сваренной наседки? — Нет, это стриги, наши слуги, — пояснил Сумман. — Нечто среднее между зловещими мертвецами, летучими мышами, гарпиями и привидениями. Ну, чего надо? — К Колизею приближаются тучи воробьев, — доложила летучая «курица». — Ну и что, — не понял Сумман. — Может, у них того… перелет в Африку. — Или брачный период, — мечтательно протянула Мефитис. — Я про любовь все очень уважаю. — Мое дело предупредить, — пожала плечами «курица». — Глупцы, — мягко сказал Василиск. — Они летят освобождать пленника… мы сейчас сделаем из них блюдо по рецепту императора Нерона. Помнишь, Либитина? — А как же, — отозвалась богиня похорон. — Такое трудно забыть: пирог с воробьиными языками величиной семь на восемь, восемь на семь. Еле в зале поместился. А воробьиные языки жесткие. Сколько народу поутру поносом маялось — не сосчитать. Двоих даже схоронили, к моей радости. Правда, их болезнь только началась поносом, а окончилась кинжалом, хе-хе-хе… Чижик чуть не закричал от радости. Верный друг Чивио собрал родственников и летит спасать его! — Глупцы, — нежно повторил Василиск. — Я только посмотрю на них — и они окаменеют. Чижик похолодел, хотя и так был не теплый, а бронзовый. Ведь воробьи не знают, что здесь Василиск! Его срочно надо обезвредить! Но как? — Ай-я-я-я-яй! — заорал Аий Локутий. — Заткнись, не до тебя, — отмахнулся Чижик. И тут в подземелье влетел воробей. — Не смотреть! Отвернуться! — закричал он. — Я парламентер, меня нельзя окаменевывать! — Чивио! — обрадовался Чижик. — Я здесь! То есть Василиск здесь, осторожно! Спасайся! — Я имею честь предъявить синьору Василиску и его друзьям ультиматум! — гордо провозгласил Чивио. — Уй ты, какие мы грозные, — ласково проворковал Василиск. — Маленький, а храбрый, — умилилась Мефитис. — Из одного воробьиного языка пирог не состряпать, — разочарованно скривилась Либитина. — Ты остальных-то приведи. — Остальные воробьи осадили Колизей плотным кольцом, — сказал Чивио. — Если вы не освободите нашего друга, то мы… — Ой-ой-ой, и что же такое страшное вы сделаете, малыши? — заулыбался Василиск. — Ой, мы просто трепещем от ужаса! — Мы будем на вас какать! Хоть это и неприлично! Наши математики подсчитали, что не пройдет и недели, как Колизей скроется под тоннами… ну, понятно чего. А мы еще послали за помощью к воробьям Остии и отправили гонцов к конгрегации римских голубей. Вы будете навеки похоронены… — Да, не о таких похоронах я мечтала, — пробормотала богиня похорон. 
Боги задумались. Угроза была нешуточная — городские власти тратили много сил на борьбу с птичьим пометом, угрожавшим историческим памятникам. Если птицы возьмутся за дело всерьез… — Но мы устали быть забытыми тенями, — жалобно сказал Сумман. — Мы хотим памятников! Бастет и Мать Волчица хорошо устроились. А мы… — Стойте! — воскликнул Чижик. — Я не могу стоять, я взлетаю все время, — пожаловалась Эйя. — Да нет, взлетайте на здоровье, я просто придумал! Я придумал! У меня есть гениальный план! — Ну, давай, — недоверчиво сказал Василиск. — Надо сначала сделать трубку — любую, хоть картонную, хоть журнал трубочкой свернуть, — начал Чижик. — Приставить ее к ширме Василиска. Получится аппарат забытобогоскоп. Василиск будет по очереди смотреть в этот аппарат на каждого из богов. И боги окаменеют. Потом воробьи отнесут эти статуи в какой-нибудь парк. В Риме есть парки? — Полно, — сказал Чивио. — Мне лично окрестности виллы Боргезе очень нравятся. Если там расставить статуи, никто ничего не заподозрит. В Риме много памятников, десятком больше, десятком меньше… — Воробьев — тучи, они утащат даже каменные статуи, — продолжил Чижик, вспоминая историю о Четырех Головах и спасших их воробьях. — И вы станете собственными памятниками, как Кошка и Волчица. — А что, — сказала Либитина. — В этом что-то есть. — Парк забытых богов, — сказал Сумман. — Красиво. — Только меня окаменейте в красивой позе, — попросила Мефитис. — И с одухотворенным челом, подъятым к вечерней звезде… — Чела поднимайте куда хотите, — сказал Чижик. — Каждый окаменеет в той позе, в какой захочет. Все для вас! — Ты неплохо придумал, малыш, — грустно сказал Василиск. — Но упустил две вещи. Во-первых, эти боги уже почти развоплотились. А для окаменения нужна материя. Поэтому они смогут побыть памятниками несколько дней от силы, а потом снова станут тенями. А во-вторых, что будет со мной? Как я сам на себя посмотрю? — Ну, это как раз легко — в зеркало, — отмахнулся Чивио. — А вот первое… — Я знаю! — воскликнул Чижик. — Я жуть до чего умный. Вам и не надо каменеть, уважаемый синьор Василиск. В Парке Забытых богов вы будете смотрителем…. э-э-э, то есть посмотрителем. Как кто из богов раскаменеется, так вы на него взглянете — и он опять окаменеет. Представьте, вечером по дорожкам парка будет бегать собачка неизвестной породы в темных очках. — Это еще что такое — очки? — удивился Василиск. — Да, в Древнем Риме они еще не были модны, — вспомнил Чижик. — Это такая элегантная вещь, которую люди надевают на глаза с неизвестными воробьям целями. Видимо, для красоты. У нас в Питере прямо все в очках… ну, почти все. А вам они помешают окаменевывать всех подряд. — Ишь ты, — подивился Василиск. — А мне пойдет? — Я тоже хочу для красоты темные очки, — надулась Мефитис. — Вы и так очень красивая, вам лишку будет, — выкрутился Чижик. Мефитис утешилась. — Разве я похож на собачку? — вяло возражал Василиск. — Не думаю. Но сейчас так много разных пород, — сказал Чижик. — Есть даже совсем лысые. Вы хоть лохматый? Или тоже лысый? — Еще какой лохматый, — обиделся Василиск. — Я пушистый и очень красивый. Посмотришь? — Нет, я верю, — поспешно отказался Чижик. — И вообще пора за работу. Чивио, лети к ребятам, скажи, чтобы не расходились. И поищи каких-нибудь ковров-самолетов. Сумман, ищи трубку. Мефитис… э-э-э… подмети тут, а то мусорно. Не оставлять же за собой грязь. Колизей как-никак. — Раскомандовался, — проворчал Сумман, но полетел на поиски. Через десять минут он вернулся с журналом, оставленным каким-то посетителем Колизея. Свернул журнал трубкой, приставил к ширме, стукнул молнией. Трубка прилипла. |