Книга Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти, страница 87 – Энтони Гилберт

Мэй же говорила просто, как говорят отчаявшиеся люди либо родственники умирающего с врачом.

– Скажите же мне, пожалуйста, что надо сделать, чтобы вернуть Берти? Я все сделаю, все, что скажете.

В конце концов, Крук повернулся к ней, посмотрел на нее своими неправдоподобно блестящими глазами и сказал:

– Делать вам ничего не надо.

Мэй так и впилась в него взглядом: она явно ничего не поняла.

– Ничего не делать, когда Берти в… в руках этого человека? Когда в любой момент его… ему могут сделать больно?

– Да ничего ему не сделают! Это просто блеф, колоссальный блеф.

– Но Берти… нет, его надо вернуть. Я должна что-то сделать.

– И что же, например?

– Пойти к Вилли, сказать, чтобы он все забыл про тот вечер, что его вообще там не было…

– И пусть повесят невиновного?

– А откуда нам знать, что он невиновен?

– У нас есть все основания это предполагать.

– Пусть даже так, но почему бы тогда ему самому не позаботиться о себе, как это делают все остальные? А если Вилли скажет, что его там не было, мне отдадут моего Берти.

– Не так-то все просто, – покачал головой Крук. – А что, если того парнишку отпустят, а ваш муж снова передумает и вернется к своим прежним показаниям?

– Если этот молодой человек, как его, Филлипс, окажется на свободе, какое это имеет значение?

– Очень даже имеет. Полиции не понравится, если обвиняемого оправдают. Полицейские будут рыть дальше.

– Полицейские! Молодой Филлипс! Вы что, только о них и думаете? А как насчет моего мальчика? Его похитили, его не отпускают, я не знаю, где он, не знаю даже, в безопасности ли он, может, в эту самую минуту…

Крук наклонился и положил ладонь ей на руку.

– Вы ведь не собираетесь вступать в сговор с преступником?

– Я хочу, чтобы мне вернули моего мальчика, – упрямо повторила Мэй.

– Да не вернете вы его, даже если согласитесь на условия этого типа, что бы он там ни говорил. Остается одно – ждать. Я ваш адвокат. Вы должны мне доверять. Уверяю вас, я никогда не проигрываю. Мальчик вернется – и муж ваш будет оправдан.

Она все не сводила с него глаз, и выражение ее лица постепенно менялось. Вызов исчез, хотя отчаяние осталось. Судя по всему, она поняла, что Крук не будет помогать ей договариваться с подлецом, похитившим ее сына и шантажирующим ее; поняла она и то, что в одиночку ей ничего не сделать. На письме не было обратного адреса, найти отправителя нет никакой надежды. Она совершенно беспомощна. Да, со всем этим она примирилась, и в глазах ее застыл мучительный вопрос.

– Миссис Феррис, – решительно заговорил Крук, – неужели вы хотите, чтобы вашего мужа казнили за убийство?

– Вилли – мужчина. А Берти всего лишь маленький мальчик. Как вы не понимаете?

– Послушайте, за что, по-вашему, вы мне платите? – с неожиданной агрессивностью спросил он. – Неужели у вас совсем нет ко мне доверия?

– Верните мне моего мальчика, – жалобно прошептала она.

– Если есть на свете человек, способный это сделать, то он перед вами. И если вы думаете, что какая-то преступная сволочь может расхаживать по Лондону с задранным носом и радоваться тому, что он поимел Артура Крука, то вы просто меня не знаете. Вот и все.

Оставшись наедине с Биллом Парсонсом, Крук сделался значительно менее воинственен.

– Мы в заднице, – объявил он. – Человек, имеющий на совести два убийства, – не новичок, он не остановится перед тем, чтобы убрать с дороги ребенка.

Билл повертел в руках письмо.

– Очень любезно с его стороны сообщить о своем местонахождении, – заметил он.

– Настолько любезно, что я не удивился бы, увидев его продающим спички на ближайшем углу, – согласился Крук. – А вообще-то рано или поздно он появится в Лондоне. В конце концов, речь идет о его шкуре, его собственной, а не принца Уэльского, например.

– Давайте-ка я займусь этим. – Билл сунул в карман письмо и конверт. – Отпечатки пальцев и так далее. А у вас какие планы?

– Прежде всего надо добраться до тюрьмы – прежде, чем там окажется миссис Феррис. А то муж ей все что угодно наобещает. На виселицу пойдет, если уверует, что это вернет ей мальчика. Чудно, знаешь, ведь нас, адвокатов, считают такой несентиментальной публикой. А есть ли что-нибудь более сентиментальное, нежели готовность сунуть голову в петлю, лишь бы успокоить женщину? Но я дал себе слово, что не позволю этому парню умереть.

– Вопрос только в том, насколько он сам ценит свою жизнь, – буркнул Билл.

– Он сам? – Крук сердито помотал головой. – Да я думаю вовсе не о его жизни, а о своей репутации.

Есть все-таки в жизни законников свои моменты, говорил он себе, беспечной походкой приближаясь к тюремным воротам и дергая за веревку огромного звонка. Это как если бы ты был врачом. На объявления, вывешенные на стене, можно не обращать ни малейшего внимания. Что, пусть и с некоторыми оговорками, подтверждает его собственный опыт. Крука знали во всех тюрьмах страны. В свое время ему приходилось играть за весьма сомнительные команды, но неоспоримый факт заключается в том, что эти команды, как правило, побеждали. Если бы начальникам тюрем предложили заключить пари, они в девяти случаях из десяти поставили бы на Крука против его соперника, а в десятом скорее всего плакали бы их денежки.

Феррис был из тех заключенных, каких надзиратели не любят больше всего. Он не устраивал скандалов, не произносил речей, не впадал, даже на мгновенье, в истерику. Не донимал своих стражников заверениями в собственной невиновности, не метался по камере, как беспокойный паук в паутине показаний, из-за которых попал в эту клетку. Он был тих, смирен, никогда ни на что не жаловался. И все же надзиратели предпочли бы хоть немного шума. У таких тихих людей, как этот, в сердце пустота, и это на них судьи набрасывают в итоге черный колпак. Он даже в карты не играл и не смеялся над историями, которые они рассказывали.

При появлении Крука он автоматически поднялся, как поднялся бы, если бы в камеру вошел начальник тюрьмы или капеллан. Не ходя вокруг да около, Крук сразу взял быка за рога.

– Это первое свидетельство того, что мы на правильном пути, – заключил он. – Этот тип впадает в панику.

Реакция Ферриса была мгновенной и характерной для него.

– Жена знает?

– Это она принесла мне письмо и все рассказала.

– Это что-нибудь меняет?

– Ничего. Вы, как и собирались, дадите свои показания по делу Филлипса.

– А что с мальчиком?

– Послушайте, – сказал Крук, – я адвокат. Я не против того, чтобы рискнуть при случае или пойти против ветра. Но поймите, я не собираюсь подыгрывать таким типам, как Фентон. Держите себя в руках, и игра пойдет по нашим правилам. Проиграете – мы все проиграем. Вам придется нелегко, – честно добавил Крук, – главным образом потому, что рядом с вами будет жена. Но надо держаться. Ясно?