Книга Ежевичная водка для разбитого сердца, страница 27 – Рафаэль Жермен

– Жен! – воскликнула Одреанна. – Это моя сестра, – объяснила она подругам. – Ну… в общем, сводная сестра, но мы все говорим – сестра.

Она расцеловалась со мной, окутав сахарным запахом своих духов.

– Как тебе мой новый имидж?

Свои светло-золотые волосы она выкрасила в угольно-черный цвет.

– Блондинка – больше не мой тренд. – Она бросила взгляд на мои волосы. – Извини…

– Ничего… я не фанатка светлых волос… Хотя все мы знаем, – добавила я, подмигнув единственной блондиночке в группе, – что это гораздо красивее. – Блондиночка и моя сестра вежливо улыбнулись, а остальные девушки таращились на меня глазами жареных мерланов.

– Говорят, твой парень ушел к другой? – спросила Одреанна.

– Угу.

Пауза. Я видела, что им всем не терпится вернуться к своим делам, состоявшим, если судить по экрану компьютера за ними, в просмотре страницы фейсбука.

– Сколько ты с ним была? – спросила девочка с «принцессой» на заду.

– Беатриса тоже через это прошла, – объяснила мне Одреанна. – Ее парень ушел от нее к Лори Савуа? – У нее была необъяснимая привычка заканчивать почти все фразы, даже утвердительные, знаком вопроса. – Это правда значит лузер?

– Вся школа знает, что Лори Савуа уже спала с Алексом Мишо, – вставила брюнеточка в свитере с на редкость непристойным, на мой взгляд, декольте. Со всех сторон последовали комментарии поведения Лори Савуа в общественной и личной жизни, один другого ехиднее.

Я сочувственно улыбнулась Беатрисе:

– Я была с моим парнем шесть лет.

– О БОЖЕ! – воскликнула Беатриса. – Я-то была с Сэмом где-то пять недель, и все равно до нутра травмирована!

– Я тоже не слабо травмирована, – сказала я.

Большие глаза Беатрисы пристально смотрели на меня с почти комичной печалью. Забавно, но я вдруг ощутила солидарность с этой девчушкой лет тринадцати-четырнадцати. Мне вспомнились мои любовные горести в этом возрасте. Если подумать, ее страдания были так же сильны, как мои.

– Ты будешь три года приходить в себя? – заявила моя сестра.

– Ну, три года – это, пожалуй, многовато…

– Нет, нет, правда, три года? Есть такая формула, можно высчитать, сколько продлится несчастная любовь? Вроде половина того времени, что ты была с парнем?

– Это не формула, – сказала я. – Это старая теория.

– Э-э… нет? Это формула?

В подтверждение своих слов она протянула мне айпэд:

– Теория существовала до формулы.

– Это формула, вот: введи количество дней, что ты была с парнем, и высчитай, сколько продлится твоя несчастная любовь? Вроде половина того времени, что ты была с парнем?

– Да. Я знаю. Но…

Почему меня всегда тянуло спорить с сестренкой?

С тех пор как она стала иметь свое мнение обо всем на свете, в слишком юном, на мой взгляд, возрасте девяти лет, я практически считала своим долгом как можно чаще доказывать ей ее неправоту. Еще одна плодотворная тема для обсуждения с Жюли Вейе.

– И все-таки, – подытожила я, – иногда это бывает быстрее. Мне кажется, что это будет мой случай.

– Все равно он полный козел, твой бывший, если тебя бросил, – сказала Беатриса.

– Полный козел, – повторила я и кивнула. Мне стало очень смешно.

– Да, – не унималась она. – Ты такая классная.

Я едва удержалась, чтобы не расцеловать ее. Гордость, которую я ощутила, была, пожалуй, чрезмерной.

– Он точно БУ!

– БУ? – переспросила я, ощутив себя как минимум двухтысячелетней.

– «Безбашенный урод», – объяснила брюнеточка с непристойным декольте.

Невозможно было не улыбнуться.

– Вы правы, – согласилась я.

На самом деле они были абсолютно не правы. У Флориана был миллион недостатков, но он не был «уродом», и уж тем более «безбашенным». Даже наоборот. Безбашенным Флориан не был никогда. Во всяком случае меньше, чем кто-либо, кого я знала. Он был адаптирован. Социально приспособлен. В высшей степени функционален, как те женщины, которых мы с Катрин с таким удовольствием ненавидели. Если кто из нас и был БУ, так это я.

Я допила остатки шестидесятиградусного виски и протянула Одреанне маленькую коробочку:

– Держи. С днем рождения.

Она улыбнулась во весь рот и издала что-то вроде урчания с радостно-возбужденными интонациями. Как этот донельзя избалованный ребенок еще мог так бурно радоваться в предвкушении подарка? Загадка. Она распаковала и открыла коробочку, и тут же десяток голосов застрекотали наперебой:

– О БОЖЕ мой!

– Супер!

– Класс-класс-класс!

– В точку мой стиль! – сказала Одреанна, показывая подругам маленькие сережки в виде черепов из искусственных бриллиантов. – Нет, правда, мой стиль? – добавила она, обращаясь ко мне.

– Я знаю.

Учитывая, что у нее была очень внушительная коллекция розовых в блестках футболок с изображением черепов, тоже розовых в блестках, мой подарок нельзя было назвать чудом проницательности.

Сестра расцеловала меня.

– О БОЖЕ мой! – воскликнула в этот момент одна из девушек. – Жюль-Габриэль в сети!

Меньше чем в секунду все дружно обернулись к компьютеру, точно стайка переливающихся золотых рыбок.

Я улыбнулась и, сделав ручкой их затылкам и Беатрисиным ягодицам «принцесс», поднялась обратно в мир взрослых. В каком, собственно, возрасте наше внутреннее кипение перестает выплескиваться наружу? Я вибрировала так же, как эти девочки, я это знала. Мы с Катрин задавали себе не меньше вопросов, чем они. Мы были такими же беспокойными и почти такими же закомплексованными. Мы просто научились усмирять внешние проявления этих внутренних бурь. Но успокоится ли когда-нибудь само кипение?..

Поднявшись на первый этаж, я застала всех уже за столом. В этом была прелесть ужинов у моего отца: они рано начинались и рано заканчивались.

– Девочки не ужинают с нами? – спросила я.

– Нет, – объяснила Жозиана. – Праздник по заказу Одреанны: они будут есть конфеты и смотреть фильм.

Да, они были, несмотря на повышенный интерес ко всевозможным Жюлям-Габриэлям, еще девчонками. Некоторые вещи никогда не меняются. Сколько фунтов лакрицы сжевала я, глядя «Грязные танцы» и мечтая о красавцах одноклассниках в разных подвалах у разных подруг?..

Девочки присоединились к нам лишь на несколько минут, чтобы выбрать себе десерт из пирамиды розовых пирожных, возвышавшейся посреди большого стола. Четырнадцать из них были увенчаны маленькими свечками в серебряных блестках – эти Жозиана выбросила не притронувшись, сказав, что воск натек на глазурь. Я подумала было забрать их и отнести к Катрин и Никола, но удержалась. Мало того что я бедная брошенка, не хватало еще спятить настолько, чтобы рыться в отцовской помойке.