Книга Роман потерь, страница 24 – Джулит Джедамус

Я не хотела тратить свои скудные средства на молитвы ради собственного спасения. Может быть, если я по своей воле проигнорирую ее, Каннон отведет от меня свой взор, и я испробую вкус опасности.

Я устроила так, чтобы встретить своего нового знакомого после чтения вечерних молитв. Я искала его, после того как передала священнослужителю моления, и потом, когда шла в толпе к своему пристанищу. Но теперь в храме было еще больше народу, чем прошлой ночью, и я не видела его до тех пор, пока не спустилась с лестницы.

Он любезно приветствовал меня, но более сдержанно, чем прежде. Возможно, причиной тому был его отъезд. Однако он прошел вместе со мной через двор и поинтересовался, удалось ли мне передать моления. Значит, он видел, как я разговаривала со священнослужителем, это меня обнадежило.

— Да, я хорошо им заплатила, поэтому надеюсь, что все будет сделано как следует. Я не могу поверить, что бодхисаттвы обращают внимание на молитвы, если их невнятно бормочут.

— Вы правы, — сказал он, — мольбы должны быть понятны. — Он помолчал, глядя на серп луны. — Можно мне пройтись с вами? Или моя просьба слишком двусмысленна?

Итак, он умел говорить намеками. Это тоже вселяло надежду. Сначала он показался слишком прямолинейным, чтобы иметь способности и вкус к интриге.

— Конечно, — сказала я, в то время как мы спустились с галереи. — Во время учебы вы, наверное, затрагивали природу неопределенности. Думаю, что толкователь предзнаменований и символов должен быть знатоком двойных смыслов.

— Но женщины сами являются экспертами в этой области, разве не так?

— В чем? В толковании двойных значений или в их использовании?

— И в том и в другом, полагаю.

— Я знала мужчин, которые многократно превосходили меня в этом. — Я старалась говорить как можно безразличнее, но все же в моем голосе прозвучала горечь. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Расскажите мне о своих приключениях.

— О каких приключениях? — спросил он. — Вы, должно быть, имеете в виду мои путешествия. Но морские путешествия очень скучны. Все время одни и те же виды, одна и та же еда, та же самая надоевшая компания.

— То же самое, как отправиться в поездку, — поддразнила я.

— Нет, во время сухопутной поездки вы можете отлучиться — прогуляться или пойти посмотреть водопад. На корабле вам некуда деться.

— Однако, — сказала я, — что-то должно было произойти. Штормы, морские разбойники — что-нибудь в таком роде, о чем обычно пишут в романах.

Таким образом я вытянула из него целую историю. Да, во время путешествия по морю случались штормы, но морских разбойников они не встретили; да, бывали сильные ветры, которые сбивали их с курса. И лишь после долгого путешествия по суше они наконец достигли Вутайя. Что он там видел? Реки, широкие, как океан; сильный голод и неожиданную обходительность. Он видел женщин, которые не красили зубы черной краской, но пеленали ноги, а их шеи были увешаны нефритом. Он видел монахов, которые пили крепкий зеленый чай, священнослужителей, которые с большим увлечением говорили о кулинарном искусстве, чем о религии. Но одно впечатление оказалось сильнее всех других. Он имел в виду статую бодхисаттвы Манджушри верхом на льве. Его поразил не столько сам святой, сколько лев, который, казалось, изрыгал пар из пасти и двигался как живой.

Я спросила, чем он занимался в Китае. Он рассказал, что изучал там науку предсказаний, но вскоре оставил ее, чтобы заняться «Книгой перемен», потому что обнаружил в ее шестидесяти четырех гексаграммах ключ к тайнам жизни. (Эти шестиугольники были подобны живым картинам, сказал он мне, они двигались, как тот лев.) Я наблюдала за ним, и его лицо в тот момент напомнило мне лицо Канецуке, когда он рассказывал о городе-призраке. Я завидовала его убежденности, в то же время она меня забавляла. Как это по-мужски! Вдохновиться статуей льва и гексаграммами!

— Вы часто путешествуете? — спросила я.

— Нет. Очень редко.

— И храмы кажутся вам столь же скучными, как корабли.

— Едва ли. Я был очень занят в последнее время. Наверняка вы слышали, какие нам выпали испытания: бури, пожары, дурные предзнаменования, а теперь еще этот скандал со жрицей богини Изе.

Даже здесь я не могла избавиться от тревог и волнений. Он, конечно же, знает о Канецуке, и слухи о Садако вполне могли дойти до него.

Должно быть, он заметил перемену в моем лице, потому что остановился и посмотрел на меня. Раньше я не замечала карих крапинок в его глазах и его высокого лба.

— Думаю, мне следует оставить вас. Наверное, вы устали.

Почему его уход огорчил меня? Он просто был добр. Однако, когда я прилегла в полутемной комнате, где свет лампы отбрасывал длинные тени, я расплакалась. Возможно, причиной тому послужили подшучивания над молениями, или разговоры о двояких смыслах, или упоминание им жрицы. Помня о том, какие здесь тонкие перегородки, я старалась сдержать рыдания, и от этих усилий у меня заболела грудь.

Немного позже раздался осторожный стук в дверь. Затаив дыхание, я ждала. Стук повторился, я не ошиблась. Может быть, я кого-то побеспокоила и ко мне пришли с жалобой? Уединиться здесь было не легче, чем во дворце.

Я встала и подошла к двери.

— Извините, — сказал он, — я проходил мимо, и мне показалось, что вы плакали.

Я пригласила его войти. Разве могла я поступить по-другому? Но тут снова подступили слезы, плечи у меня затряслись. Он коснулся моей щеки и поглядел на меня с печалью и тревогой. Чем была вызвана такая нежность?

Должно быть, я целый час проплакала в его объятиях.

Позже, успокоившись, я попросила его предсказать мне судьбу. Не сейчас, сказала я, позже, когда мы вернемся в столицу.

— Не знаю, — ответил он, поглаживая меня по голове, — вам может не понравиться то, что я скажу.

— Почему не понравится? Ваше предсказание будет неопределенным?

— Это зависит от многого. Если в своих намерениях вы честны и прямы, то ответ будет ясен, хотя всегда возможны толкования. Но если вы неискренни и ваши цели сомнительны и неопределенны, то ответ будет в той же степени двусмысленным, как и вопрос.

— Вы меня пугаете, — сказала я, — ведь я так же не заслуживаю доверия, как сказки богини Изе.

— Да, думаю, это так, — сказал он и поцеловал меня.

Нравилась ли я ему? Я так боялась, что нет! Но, должно быть, хоть немного нравилась, потому что на следующую ночь он опять пришел ко мне, и мы не спали до утра.

— Теперь, — сказал он, когда забрезжил утренний свет, — ты должна лечь на правый бок головой к северу. Так ложился Будда, когда покидал свое тело и погружался в забвение.

— Покажи мне, как, — попросила я, и он перевернул меня на правый бок, упираясь грудью мне в спину.

— Я не хочу покидать свое тело, — сказала я.