Книга Ситка, страница 25 – Луис Ламур

— Но это не для вас. По-моему, вы не останетесь.

— Со мной легче всего, Елена. Я никогда не знал дома, и даже недостатки будут казаться мне достоинствами. Что же касается любви, то кто же от нее отказывается? Ведь это счастье — любить и быть любимым.

— Я думаю, Жан, вы найдете то, чего хотите.

— Найду ли, Елена?

Океан стал темнее. Последние краски дня неохотно растворялись в темноте.

— Нам лучше вернуться.

Развернув лошадей, они оставили позади океан. Жеребец Жана требовательно тянул поводья, готовый нестись вперед. Кобыла Елены пошла галопом, а затем обе лошади помчались. По коричнево-красному склону холма, все еще окрашенному в розовый цвет заходящего солнца, холма, похожего на перевернутую медную миску, холма, все время менявшего свои очертания под стучащими копытами несущихся лошадей. Смеясь, они спустились по длинному пологому склону, а за ними струился затихающий смех. Внезапно они обогнули поворот, перед ними раскинулся город и столб дыма, поднимавшийся от порта. Жан резко остановил жеребца, поднявшись в стременах.

— Это моя пшеница, Елена, — сказал он. — Они жгут мою пшеницу. Горит склад и все, что в нем находится.

Он дал шпоры жеребцу. Тот взвился одним скачком, и Жан с Еленой бок о бок помчались в город и ворвались на пустынные улицы. Топот копыт эхом отзывался от домов и громом разносился по улицам, на который из-за пожара почти не было народа. Елена оказалась великолепной наездницей. Обогнув угол, он заметил отблески пляшущего пламени на ее раскрасневшихся щеках и полураскрытых губах, а потом они снова скакали по обезлюдевшим улицам. Когда они въехали на причал, Жан понял, что пожар не случаен, что это организованная кем-то попытка уничтожить его пшеницу.

Группы людей с ведрами лили воду на соседние здания, а две цепочки людей передавали ведра от залива к горящему зданию. Около причала работала помпа одного пожарного экипажа, другой находился на улице за складом, однако Жан сразу увидел, что пожар потушить не удастся.

Спрыгнув с облепленного пеной жеребца, он протиснулся сквозь толпу и увидел капитана Хатчиса, старающегося перекричать треск пламени и сказать что-то Бену Турку. Рядом вовсю работали ведрами Ларсен и Нобл.

— Там кто-нибудь остался?

— Нет... слава Богу.

Рев огня почти заглушил ответ, и Жан беспомощно смотрел, как сгорает его пшеница, как черный дым застилает небо и струится по заливу, окутывая черным облаком молчаливый корабль, затем откатывается, открывая застывший на якоре, словно ошеломленный зрелищем корабль.

Ветра почти не было. В противном случае, выгорел бы весь порт, и ничто не спасло бы Сидней-таун или всю целую города, начиная от Кларкс-пойнт. Но ветра не было. Был только треск языков пламени и черный дым над черным заливом.

Его первым желанием было найти Зинновия и разделаться с ним, но это ни к чему не приведет, лишь закроет перед ним все двери в Русскую Америку. Ответом была пшеница. Зинновий явно хотел помешать импорту зерна в Ситку, но доставка зерна, была тем ключом, который откроет перед Жаном северные земли. Уставившись на огонь, он начал думать.

Саттер тоже выращивал пшеницу, но сейчас закрома у него пусты. Как насчет Орегона? В тех плодородных долинах поселилось много фермеров, они наверняка выращивают хлеб. Несмотря на то, что Орегон был значительно ближе к Калифорнии, чем Гавайи, новости оттуда приходили гораздо реже, тем не менее это был шанс. Поселенцы Орегона — более серьезные люди, чем большинство калифорнийцев.

Там будет пшеница, там должна быть пшеница.

Жан быстро распихал толпу в поисках Барни Коля. Когда он нашел его, тот стоял вместе с новым вторым помощником.

— Завтра вечером, — сказал Жан. — Вы отплываете завтра вечером.

— Без груза?

— У Фицпатрика есть груз до Портленда, он уже месяц ищет корабль. Не знаю, как вам это удастся, но загрузитесь и отплывайте завтра в пять пополудни.

— Сделаем, если надо, — сказал Коль. — Черт побери, я готов был отправиться на Аляску. Совсем готов.

— Мы пойдем на Аляску... но вначале вы встретите меня в Портленде. Орегон... Жан смотрел, как рушится стена склада, увидел, как поднялись языки пламени и клубы дыма, увидел огненный шар горящего зерна. Вверх посыпались искры. Не стоит об этом думать. Что сделано, то сделано.

Он быстро подошел к жеребцу и прыгнул в седло.

— Елена, — он повернул жеребца, — я отвезу вас домой. Передайте графу Ротчеву, что он получит пшеницу в Ситке, как и было обещано. Передайте, пусть не беспокоится.

— Но каким образом?

— Оставьте это мне. — Они шагом вели лошадей от места пожара. — Жаль, что не знаю, увижу ли вас снова. Жаль...

— Мне тоже, — просто сказала она. — О, Жан, это правда, это правда!

У двери особняка на Ринкон Хилл он помог ей спуститься с седла и посмотрел вслед мальчику, уводящему лошадь. Какое-то мгновение они стояли вместе перед пустыми глазницами темного дома. Он слышал ее дыхание, ощущал слабый запах духов, которыми она пользовалась и которые он никогда не забудет. Не сговариваясь, они посмотрели на красное сияние умирающего пожара.

— Это был хороший день, — сказал он. — Хороший, хороший день.

— Даже с этим? — Она махнула рукой в сторону причала.

— Даже с этим.

Он собрал поводья. Он знал, что если посмотрит ей в глаза, то они бросятся друг другу в объятья, поэтому он торопливо забрался в седло. Она на секунду взяла его руку.

— Как здесь говорят, Жан? Vaya con Dios? [14] — Он почувствовал, как она на мгновение сжала его пальцы, прежде чем отпустить руку. — Я скажу тебе это, Жан. Иди с Богом. Иди с Богом, Жан.

В своих комнатах он пробыл недолго, побросав в седельные сумки лишь самые нужные вещи, уложив в них маленькие мешочки с золотом и набив деньгами нательный пояс. Он захватил винтовку и запасной револьвер, затем долго смотрел на карту. Он не скоро увидит ее снова.

На лестнице раздался торопливый шум шагов. Положив руку на револьвер, он повернулся к двери. Это был Бен Турк.

— Я так и знал! — Бен был готов к дороге. — Вы уезжаете! Я с вами.

— Мне будет быстрее одному. Ты поплывешь на шхуне. — Жан затолкал в седельные сумки патроны.

— Ничего не выйдет. Или я еду, или ухожу. Куда вы сможете проехать, там проеду и я.

Турк был хорошим парнем, очень хорошим парнем, но...

— Ладно. Мы оставляем лошадей у речной переправы, садимся на первый же паром до Сакраменто, и если ты не сможешь проехать тысячу миль, тебе лучше отправиться на шхуну.

Бен Турк уставился на него.

— Мистер Лабарж... Капитан, вы... вы не собираетесь ехать верхом до Портленда?