Онлайн книга «И настанет веселое утро»
|
– Давай, – охотно согласилась Луша. – Ваша беда в чём заключается? – Ты же знаешь: меня хотят увезти в город без Луши, – пробурчал Ивушкин. – А ты, соответственно, не хочешь. – Да как же я захочу?! – крикнул Ивушкин, и голос у него сорвался. – Друзей не бросают! – Подожди. Не кричи. Я понял. Значит, пока вы здесь, тебя увезти не могут. Тебя всё равно что и нету. Увезти того, кого нету, нельзя. Ты согласен? Значит, пока всё в порядке. Так? – Ну, – буркнул Ивушкин. – А дальше? – поинтересовалась Луша. – А вот как быть дальше, надо спросить сестру Летницу. – Чью сестру? – не понял Ивушкин. – Она, видишь ли, всем сестра. Она обо всех заботится. Обо всех печалится. Всех любит. И всех понимает. – Вот как! – удивилась Луша. – Она мудрая и может дать самый мудрый на свете совет. – Всё это хорошо и ладно, – сказала Луша. – Только где она, как нам её увидать? – Пойдём к ней скорее! – заторопился Ивушкин. – Спросим, что надо сделать, чтобы Лушу тоже взяли в город! Вихроний, ну пойдём, пожалуйста! Вихроний вздохнул. Видно, что-то его удерживало. – Понимаете, – стал объяснять Вихроний, – всё совсем не так просто, совсем не просто… В «Нигде и никогда» есть одно очень злое существо – чёрная птица Гагана. Птица Гагана очень опасна. А для сестры Летницы – в особенности. Потому что сестра Летница одно на свете только и не может – не может оборониться от её неукротимого зла. И поэтому к сестре Летнице непросто дойти и найти её нелегко. Она – там, где её не найдёт птица Гагана. Я вам подскажу начало пути. Другие вам тоже помогут. – Ты нас проводишь хоть немного? – спросил Ивушкин. – Я должен быть возле ворот, – с сожалением сказал Вихроний. – Если мне удастся найти кого-нибудь, кто меня ненадолго заменит, я нагоню вас. Только вряд ли: все здесь заняты своим делом. Но вы не бойтесь. Я вам сейчас расскажу, как идти. Ивушкин, ты меня не слушаешь? Ивушкин действительно его не слушал. Он прислушивался к шёпоту и шелесту деревьев, потому что в этом шелесте различил слова: «Вихроний привёл печального мальчика и печальную лошадь. Мальчика зовут Ивушкин, а лошадь зовут Луша, и они друзья и ни за что не хотят расставаться. Вихроний укрыл их в нашей стране, и они собрались в путь к сестре Летнице…» – Вихроний, кто это говорит? – Деревья, – просто сказал Вихроний, точно в этом не было ничего необычного. – Деревья разве умеют? – Всё живое умеет говорить, – сказал Вихроний, чуть-чуть вроде бы даже обидевшись. – А у нас, в Синем лесу, они не говорят, – сказал Ивушкин. – Говорят. Это вам только кажется, что они шелестят без смысла. Вот так новость! – Вихроний, а почему деревья рассказывают про нас с Лушей? – Запоминают. Вот и повторяют потихонечку. Деревья всё-всё запоминают. – А у нас? – И у вас тоже. Деревья всё помнят. Просто они ещё не знают, как сказать, чтобы людям было понятно. Научатся когда-нибудь. Ведь вот наши-то научились. – Всё это хорошо и ладно, – снова сказала Луша, которую все эти загадочные вещи не могли сбить с основного направления мыслей. – Нам-то с Ивушкиным как дальше быть? – Вы идите сейчас вот этой тропкой, видите? Вдоль неё растёт гусиный лук, видите? Идите прямо, никуда не сворачивайте, а как дойдёте до старой ивы с дуплом, так у неё и спросите, куда вам дальше идти. Поняли? Не сворачивайте никуда! – Пошли, Ивушкин, – решительно позвала Луша. – Тебе спасибо, ёж. Будь здоров. – До свидания, Вихроний, – промолвил слегка растерянный Ивушкин. И они двинулись по тропинке, с двух сторон поросшей не таким, как в Высокове, а крупным-крупным, с большими цветами, гусиным луком. – Доброго пути! – пожелал им Вихроний. И когда они уже совсем почти скрылись из виду, крикнул вдогонку: – Только не верьте Развигору! Но они торопились вперёд и слов его не расслышали. Они шли и шли прямо и прямо по тропе. Деревья продолжали шептать, шелестеть, что-то вспоминать, что-то друг другу рассказывать. Вдруг Ивушкин метнулся в сторону. – Луша, постой! – крикнул он. – Какая необыкновенная, прекрасная бабочка! Погоди! И он скрылся за кустами. Луша в недоумении остановилась. А Ивушкин гнался за бабочкой необычайной величины и красоты: она была золотисто-голубая и точно отливала перламутром. Она то вспархивала к вершинам деревьев, то пряталась в густой траве. Ивушкину так хотелось её поймать и рассмотреть хорошенько! Но бабочка никак не давалась. Вот она замерла на нижней ветке дерева, похожего на липу, он подскочил, схватил и осторожно разжал ладони, но в них ничего не оказалось. Он с удивлением посмотрел на свои руки и тут же услышал тоненький смешок. Он огляделся. Никого не было видно, но смешок повторился: – Хи-хи-хи! Ивушкину показалось, что смех доносится откуда-то снизу, из-под ног. Так оно и было! Смеялась… трава. – Что ты смеёшься? – растерянно спросил Ивушкин. – Смеюсь, потому что ты пытаешься поймать бабочку. А её поймать нельзя. – Почему? – Это неуловимая бабочка! Трава вдруг замолчала. – Ой, как ты странно тикаешь! Ты нездешний? Конечно, нездешний, – ответила она сама себе. Так вот оно что! Неуловимая! Как же её поймаешь? А где Луша? Ивушкин вертел головой и не видел ни тропинки, ни Луши. Он метнулся вправо, потом влево. Тропинки не было. – Луша-а-а! – позвал он громко. «Слушай-ай-й!» – ответило лесное эхо. – Ты кого зовёшь? – спросила смешливая трава. – Лушу. – Не знаю, – сказала трава. – Луша-а! – снова закричал Ивушкин. Кинулся в сторону, вернулся. Прислушался. Кусты ломались, трещали, всхлипывали. Кто-то двигался к нему через кусты. Ивушкин закрыл глаза, а когда открыл, увидел, что перед ним стоит Луша. – Ивушкин, Ивушкин, куда же ты подевался? Я думала, что ты уж пропал совсем. Какой же ты легкомысленный, Ивушкин! Луша, потеряв его из виду, растревожилась. И теперь только, найдя Ивушкина невредимым, постепенно успокаивалась. Она подошла к нему, тепло и влажно подышала в ухо. – Ну, пошли обратно на тропу. Нам же надо дойти до дуплистой ивы. Смотри хорошенько, чтобы нам её не прозевать. И они пошли, как им показалось, обратно. Но не тут-то было! Сколько ни искали Ивушкин с Лушей за кустами и кустиками, деревцами и деревьями, тропа не находилась. Не было никаких сомнений: они заблудились. |