Книга Элеанора и Парк, страница 54 – Рейнбоу Рауэлл

Элеанора

— Твои волосы отлично выглядят, Элеанора, — сказала мама Парка.

— Спасибо.

Элеанора не пользовалась диффузором, но использовала кондиционер, который дала ей мама Парка. И еще она разыскала атласную наволочку среди полотенец и белья в шкафу в спальне. Не иначе — знак свыше. Словно сам Господь Бог желал, чтобы Элеанора получше ухаживала за волосами.

Казалось, теперь она и правда гораздо больше нравится маме Парка. Элеанора не позволяла больше делать ей полный макияж, но мама Парка не сдавалась. Она то и дело пробовала на ней новые тени для век или пыталась сотворить что-нибудь с волосами.

— Жаль, что у меня не родилась девочка, — говорила она порой.

Жаль, что у меня нет такой семьи, как эта, думала Элеанора. И лишь изредка чувствовала себя предательницей.

Элеанора

Вечер среды — самое худшее время.

По средам Парк ходил на тхэквондо, а Элеанора после школы возвращалась домой. Принимала ванну и весь вечер пряталась в спальне, читая книжку.

Было слишком холодно, чтобы играть на улице — и дети лезли на стены от скуки. Когда Ричи приходил домой, от него некуда было скрыться.

Бен боялся, что Ричи отправит его в подвал — и сидел в шкафу в спальне, возясь там со своими машинками.

Потом Ричи включал «Майка Хаммера». ^[104] Тогда мама отправляла в спальню и Мэйси, хотя Ричи уверял, что ей можно остаться.

Мэйси вошла в комнату, недовольная и раздражительная. Она подошла к кровати.

— Можно к тебе?

— Нет.

— Ну пожалуйста…

Их кровать предназначалась для подростков. Небольшая. Элеанора едва помещалась на ней. А девятилетняя Мэйси отнюдь не была невесомой худышкой…

— Ладно, — вздохнула Элеанора.

Она аккуратно подвинулась, словно на тонком льду, и засунула грейпфрутовую коробку себе за спину, в угол.

Мэйси забралась к Элеаноре и уселась на ее подушку.

— Что читаешь?

— «Обитателей холмов».

Мэйси было плевать, что она там читает. Она скрестила руки на груди и наклонилась к Элеаноре.

— Мы знаем, что у тебя есть парень, — прошептала она.

У Элеаноры остановилось сердце.

— Нет у меня никакого парня, — сказала она равнодушно, не задумавшись ни на миг.

— Брось, мы все знаем.

Элеанора глянула на Бена, сидящего в шкафу. Он смотрел на нее безо всякого выражения. Спасибо Ричи — все они были мастерами безучастных лиц. И могли бы составить семейную команду для игры в покер.

— Бобби нам сказала, — продолжала Мэйси. — Ее старшая сестра гуляет с Джошем Шериданом, и Джош говорит, что ты — девушка его брата. Бен сказал, что это неправда, а Бобби смеялась над ним.

Бен и бровью не повел.

— Вы расскажете маме? — спросила Элеанора. Пора было переходить к сути дела.

— Пока не сказали, — ответила Мэйси.

— Но собираетесь? — настаивала Элеанора, борясь с желанием столкнуть Мэйси с кровати.

Если она это сделает — будет скандал.

— Он заставит меня уйти, те же знаешь, — с яростью сказала Элеанора. — Почему, когда я счастлива, всегда случается какое-нибудь дерьмо?

— Мы не скажем, — пробурчал Бен.

— Но это нечестно, — вставила Мэйси, привалившись к стене.

— Что? — сказала Элеанора.

— Нечестно, что ты все время уходишь.

— И чего вы от меня хотите? — спросила Элеанора. Эти оба смотрели на нее отчаянно и почти… почти с надеждой.

Все, что говорилось в этом доме, говорилось с отчаянием. Отчаяние давно стало здесь белым шумом. Но еще была надежда — надежда, которая лезла к ней в сердце маленькими грязными пальчиками…

Она знала, что не права. Будто что-то перегорело в ней. Ей бы следовало быть с ними помягче. Но вместо нежности Элеанора чувствовала лишь равнодушие и злость.

— Я не могу взять вас с собой, — сказала она, — если вы на это намекаете.

— Почему нет? — спросил Бен. — Мы бы поиграли с другими детьми.

— Там нет других детей, — ответила Элеанора, — все не так, как вы думаете.

— Тебе на нас плевать, — сказала Мэйси.

— Не плевать, — прошипела Элеанора. — Я просто… не могу вам помочь.

Открылась дверь, и вошел Маус.

— Бен, Бен, Бен, где моя машинка, Бен? Где моя машинка, Бен? — Он запрыгнул на Бена — безо всякой причины. Маус вечно так запрыгивал, что думалось: обнять он тебя хочет или убить.

Бен попытался оттолкнуть Мауса — так тихо, как только мог. Элеанора кинула в него книгой. Мягкая обложка, боже.

Маус выбежал из комнаты, и Элеанора протянула руку, чтобы захлопнуть дверь. Она могла открыть бельевой шкаф, не вставая с кровати.

— Я не знаю, как вам помочь, — сказала она, чувствуя себя так, словно бросает их одних на глубокой воде. — Я не знаю даже, как помочь себе.

Лицо Мэйси стало жестким.

— Пожалуйста, не рассказывайте, — попросила Элеанора.

Бен и Мэйси обменялись взглядами. Потом Мэйси — с тем же жестким посеревшим лицом — обернулась к Элеаноре.

— Ты позволишь нам брать твои вещи?

— Какие вещи?

— Комиксы, — сказал Бен.

— Они не мои.

— Косметику, — сказала Мэйси.

Видимо, они уже обшарили ее кровать. Грейпфрутовая коробка в эти дни была полна контрабанды — от Парка. Элеанора не сомневалась, что младшие все видели.

— Косметику положишь на место, когда наиграешься, — сказала Элеанора. — А комиксы не мои, Бен. Я взяла их только почитать. Ты должен очень аккуратно с ними обращаться.

— И если тебя застукают, — повернулась она к Мэйси, — мама все это отберет. Особенно косметику. Тогда никто из нас ничего не получит.

Они синхронно кивнули.

— Я тебе позволю брать кое-что из моих вещей, — сказала она Мэйси. — Надо только попросить.

— Врешь, — сказала Мэйси.

И она была права.

Парк

Среда — худший из дней.

Они не виделись с Элеанорой. А отец по-прежнему игнорировал его — и за ужином, и на тхэквондо.

Парк спрашивал себя, только ли в косметике все дело. Или карандаш для глаз стал той соломинкой, которая сломала спину верблюда? Все свои шестнадцать лет Парк был странным, слабым и женоподобным, и отец нес это груз на своих широких плечах. Когда же в один прекрасный день Парк накрасился — это и случилось: отец просто-напросто скинул его с плеч.