Книга Такер, страница 47 – Луис Ламур

— И большой город?

— Проезжая мимо, можно и не заметить. Он едва родился, как уже и загнулся. Народ почти весь разбежался, там осталась пара лавок, корраль и место, где можно переночевать в дождь. Есть там еще горная фабричка, но она давно стоит, и тамошние жители сидят сложа руки и вздыхают о миллионах, которые лежат под ногами. Может, там и лежат миллионы, да только неизвестно чего. Но уж точно не наличных. Если ты приедешь в этот городишко и помашешь пятидолларовой бумажкой, то будешь самым желанным гостем на свете.

— Я не могу помахать даже пятачком, — сказал я. — Этот кадр обчистил меня.

— О-хо-хо… У меня есть два бакса, и мы их поделим поровну. Моя душа не вынесет зрелища пилигрима, въезжающего в этот городишко без гроша в кармане.

— А как все же насчет револьвера?

— Нет уж. Для самоубийства сам выбирай срок и сам ищи револьвер.

— Тогда мне придется вырезать палку, — сказал я ему. — Мне же нужно будет хоть как-нибудь защищаться.

Бобы были отменные, кофе и того лучше; он разделил пополам горбушку хлеба. Этот ковбой был хорошим парнем, а я так и не узнал его имени. Свое имя я ему под конец назвал.

— Если будешь когда-нибудь в Колорадо, — сказал я, — найди меня. Я Шел Такер.

— Слыхал о таком, — прищурился он. — О тебе уже складывают песни.

Силвер-Пик имел от роду не более десяти — двенадцати лет, но он уже умирал, хотя его жители в это не верили. А если у людей есть такая вера, кто осмелится возразить?

На веранде салуна сидели трое и смотрели на меня. Я огляделся, но не увидел никаких признаков Поуни и его лошадей. Тогда я подъехал к салуну и спешился.

— Я ищу человека с двумя лошадьми, — сказал я, — из которых по крайней мере одна ему не принадлежит.

— Он уже уехал. И если ты послушаешь доброго совета, то оставишь его в покое. Мне показалось, что он совсем не хочет, чтобы его догнали.

— Мне нужен харч и револьвер, — без обиняков попросил я.

— Мистер, это нищий городишко. У каждого есть только то, что ему необходимо. Езжайте дальше.

— У меня есть один доллар, — сказал я.

— На это можно купить чуть-чуть пожевать. Проезжай, малец. Наш шериф очень не одобряет охотников за людьми.

— Где он живет?

Они указали мне на одну из хибар, и я сел на серого и подъехал туда. Я остановился у крыльца и поднялся по ступеням.

Дверь мне открыл высокий, худой человек с резкими чертами лица. Револьвер он носил так, что было видно: он знает, для чего нужна эта игрушка. За его спиной женщина накрывала на стол.

— Я Шел Такер, — сказал я, — и я преследую одного человека.

— Входи. — Он обернулся к женщине: — Мамочка, поставь-ка еще одну тарелку. Кажется, этот малый с ней неплохо управится.

Когда мы сели за стол, шериф откинулся на стуле, раздымил свою трубку и осмотрел меня с ног до головы.

— Я Дин Блезделл. В Силвер-Пик я недавно. Работа у меня неблагодарная, и денег хватает только-только, чтобы душа с телом не рассталась. А теперь послушаем тебя.

И я снова рассказал мою историю, но на этот раз не вдавался в подробности. Шерифу было достаточно посмотреть на меня, чтобы додумать все детали.

— Не понять мне этих краснокожих. Под счастливой звездой ты родился, парень, что они дали тебе унести с собой свой скальп.

— Они долго шли по моему следу. Наверное, они решили, что на мою долю пришлось и так достаточно мучений.

— Да еще и коня дали? Ну это класс. Я на своем веку такого не слыхал. Хотя индейцы уважают мужество даже в своих врагах. Послушай, парень. Вот что я сделаю. Я тут отобрал кольт у одного типа пару месяцев назад. Это надежная вещь. Я его тебе отдам. А кроме того, мы с мамочкой соберем тебе чего-нибудь в дорогу. Еще тебе надо седло на твоего серого. Возьми одно в конюшне. Его владелец уехал от нас, а седло оставил… Там, куда он направлялся, как он сказал, он надеялся больше никогда не увидеть подобной штуки.

Мы долго говорили о разных людях и разных местах. Шериф был родом из Арканзаса, три года жил в Техасе, потом приехал на Запад и женился на вдове, мужа которой убили в Аризоне апачи. Он перепробовал много занятий.

— Мы скопили немного — только чтобы держаться на плаву. Я в свое время несколько месяцев был шерифом в Эренбурге, вот мне и предложили эту работу.

Его жена налила нам еще кофе.

— Я слыхал о ваших с Хеселтайном приключениях, — продолжал Блезделл. — Я встречался с ним однажды… Опасный тип, скажу я тебе. Но тогда я выручил его из беды, и он был тих и никому не мешал. Можно считать, что мне повезло. Я бы не хотел сшибиться лбом с таким человеком. Я ношу револьвер и делаю свое дело, но я ни разу в жизни никого не пристрелил и даже не видел настоящей драки на револьверах.

— Я видела, — сказала его жена. — И больше не хочу.

— Мамочка выросла в краю краснокожих, — пояснил Блезделл.

— Никогда не находила в этом ничего хорошего, — хмуро продолжила она, — хотя знавала людей, которых хлебом не корми, а дай попалить из револьвера. Просто нехристи какие-то.

— Они ведь, наверное, и не знают ни о каком христианстве, — предположил я. — Мы должны понимать, что у них своя вера, не такая, как у нас.

— Да речь-то не об этом. Перестрелка, которую я видела, была вовсе не с индейцами. Это просто каких-то два пьяных ковбоя на улице… по крайней мере, мне сказали, что они были пьяные. Один из них был такой любитель стрельбы, что изрешетил пулями все окрестные дома. Я считаю, что если уж вам приспичило стреляться, то по крайней мере палите строго друг в друга.

— Очень здравая мысль, мэм, — подтвердил я.

— Ты убьешь этого Хеселтайна, когда настигнешь его? Так люди говорят.

— Не хочу я никого убивать. Я хочу просто вернуть свои деньги.

— Деньги он наверняка уже потратил, — предположила она. — Чужое золото карман жжет.

Но мой доллар все еще лежал у меня в кармане, когда я въехал через ущелье Пеймастер в долину Биг-Смоки. Я покинул Силвер-Пик еще до рассвета и успел основательно углубиться в Биг-Смоки к тому времени, как солнце опустилось за горы Монте-Кристо. Их вершины, красные от природы и от лучей заходящего светила, горели на вечернем небе, подобно языкам пламени.

Не раз и не два я оборачивался в седле, чтобы взглянуть на них. Редко когда увидишь такую красоту. От скал уже протянулись глубокие тени, а верхушки хребта все еще пылали закатным огнем.

Ночь застала меня у источника Монтесумы. На небе высыпали яркие звезды. Я нашел клочок пастбища, где паслось несколько коров, и обосновался там на ночевку. Следы двух лошадей вели на север, где неясно вырисовывались силуэты далеких гор.

Меня беспокоили мои ладони. Они заживали, но очень медленно. А у меня не было винтовки. Пересекая эту лысую равнину, я был виден со всех сторон на несколько миль, а Поуни был слишком опытным старым волком, чтобы не проверять дорогу позади себя.