
Онлайн книга «Сто рассказов о войне (сборник)»
Рыдают дети. Рыдает фрау. Берлин в апреле. Район Шпандау. ДАНКЕ ШЁН На одной из берлинских улиц остановилась походная кухня. Только что затихли бои. Еще не остыли от схваток камни. Потянулись к еде солдаты. Вкусна после боя солдатская каша. Уплетают за обе щеки солдаты. Хлопочет у кухни Юрченко. Сержант Юрченко — повар, хозяин кухни. Хвалят солдаты кашу. Добрые слова приятно сержанту слушать. — Кому добавки? Кому добавки? — Ну что ж, подбрось, — отозвался ефрейтор Зюзин. Добавил Юрченко Зюзину каши. Снова у кухни возится. Вдруг чувствует Юрченко, словно бы кто-то в спину солдату смотрит. Повернулся — и в самом деле. Стоит в подворотне ближайшего дома мальчонка с ноготок, на Зюзина глазами голодными смотрит. Сержант поманил мальчишку. — Ну-ка ступай сюда. Подошел тот к солдатской кухне. — Ишь ты, неробкий, — бросил ефрейтор Зюзин. Взял Юрченко миску, наполнил кашей. Тянет мальчишке. — Данке шён, — произнес малыш. Схватил миску, умчал в подворотню. Кто-то вдогонку бросил: — Миску не слопай, смотри, верни. — Э-эх, наголодался, видать, — отозвался ефрейтор Зюзин. Прошло минут десять. Вернулся мальчишка. Тянет миску, а с ней тарелку. Отдал миску, а сам на тарелку глазами косит. — Что же тебе, добавки? — Битте, фюр швестер, — сказал мальчишка. — Для сестренки просит, — объяснил из рядом сидящих кто-то. — Ну что же, тащи и сестренке, — ответил Юрченко. Наполнил повар тарелку кашей. — Данке шён, — произнес мальчишка. И снова исчез в подворотне. Прошло минут десять. Снова малыш вернулся. Тащит опять тарелку. Подошел он к походной кухне. Тянет вперед тарелку. — Битте, фюр мутер. (Просит для матери.) Рассмеялись солдаты: — Ишь ты какой проворный. Получил и для матери мальчик каши. Вскоре возле походной кухни уже группа ребят собралась. Стоят в отдалении, смотрят на миски, на кухню, на кашу. Едят солдаты солдатскую кашу, видят голодных детей — каша не в кашу, в рот не лезет. Переглянулись солдаты. Зюзин на Юрченко, на Зюзина Юрченко. — А ну подходи! — крикнул ребятам Юрченко. Подбежали ребята к кухне. — Не толпись, не толпись, — наводит порядок Зюзин. Выдал ребятам миски. Построил в затылок один другому. Получают ребята кашу: — Данке шён! — Данке шён! — Данке шён! Вдруг в небе взвыл самолет. Глянули вверх солдаты. Не наш самолет — фашистский. — А ну по домам! А ну по домам! — погнал от кухни ребят ефрейтор Зюзин. Не отходят ребята. Ведь рядом каша. Жаль расставаться с кашей. — Марш! — закричал ефрейтор. Пикирует самолет. Завыла бомба. Летит. Бросились дети в разные стороны. Лишь Зюзин один замешкался. Ударила бомба — ни кухни, ни Зюзина. Лишь каша, словно живая, ползет по камням, по притихшей улице. ТРИ АВТОМАТА Солдат Ковригин в стрелковом взводе годами старший. Зовут во взводе бойцы солдата: — Отец! — Папаша! А чаще: — Батя? Ему за сорок. Давно семейный. Дети-солдаты есть у солдата. Дивизия, в которой служил Ковригин, наступала на Берлин с севера. Пробились солдаты через Панков. Это берлинский пригород, большой район. Вышли на Фридрихштрассе — одну из центральных берлинских улиц. Особенно упорные здесь бои. Дрались за каждый дом. Поработала здесь артиллерия. Самолеты бомбили улицу. От многих домов остались лишь стены. И все же не сдаются фашисты. Огрызается каждый дом. Ворвались солдаты в один дом. Устремились по лестнице вверх — оттуда велась стрельба. А Ковригин внизу остался обследовать нижний этаж — нет ли внизу засады. Прошел Ковригин из комнаты в комнату. Пройти нетрудно. Стены во многих местах пробиты. Хотел возвращаться назад. Вдруг видит: в полу проем. Подвал сквозь проем чернеет. Глянул солдат в проем. Отпрянул. Засвистели оттуда пули. Бьют, как фонтан, как гейзер. Схватил Ковригин гранату. Опять к проему. Только думал швырнуть гранату. Да затихла в этот момент стрельба. Поберег он гранату. Шагнул к проему. Не ответил подвал огнем. Глянул Ковригин. Видит, в подвале сидят мальчишки. Трое. По автомату в руках у каждого. Смотрят как из норы волчата. Прижались один к другому. Знал о таких Ковригин. Не хватает солдат у фашистов. Призвали стариков и подростков в армию. Автоматы мальчишкам в руки: — С вами бог! На врага, молодая Германия! Не смотрит война на возраст. Гибнут в боях юнцы. Спрятал солдат гранату. — Марш по домам — нах хаузе! — крикнул в подвал Ковригин. В это время наверху началась сильная перестрелка. Побежал Ковригин к своим на помощь. Удачно прибыл. Помог гранатой. Взяли вскоре солдаты дом. Уже потом, когда выходили они на улицу, снова Ковригин свернул к подвалу. Шел осторожно. Автомат на всякий случай держал на взводе. Поравнялся с проломом. Остановился. Глянул. Нет мальчишек. Тихо в подвале. Пусто. Присмотрелся. Что там такое? Видит: три автомата в рядок лежат. — Ковригин! Ковригин! — позвали бойцы солдата. — Тут я! Вернулся к своим Ковригин. — Что там такое? — Да так, ничего, — ответил солдат, посмотрел на стены, на перекрытия. — Эх и крепка домина! Солдат Ковригин во взводе годами старший. Зовут во взводе бойцы солдата: — Отец! — Папаша! А чаще: — Батя! Ему за сорок. Давно семейный. Солдаты-дети есть у солдата. МЕРЕЩИТСЯ Приметил его Неверов. Да и трудно было не приметить. Бросался фашист в глаза. Скулы имел лошадиные. К тому же лычка на нем ефрейтора. Приметил его Неверов еще в первом бою в Берлине. Потом потерял, из виду. Однако когда битва втянулась совсем в Берлин и пошла по домам, по улицам, снова Неверов его увидел. «Ах, жив ты еще, выходит?» Стал он за ним следить. Не выпускает из виду. Следил, следил. Однако бой есть бой. Отвлекся в бою Неверов. Утерял, как иглу, скуластого. Видно, убит, заключил солдат. В это время в тылу у наших вдруг появилась фашистская группа. Неверов попал в отряд, который был брошен на отражение атаки фашистов с тыла. Как они тут? Откуда? — гадают солдаты. С неба, что ли, они упали. Там, где оказался фашистский отряд, еще вчера завершились бои. |