Книга Кирюшкины миры (сборник), страница 8 – Анатолий Аргунов

Внешне эта любовь никак не проявлялась. И даже наоборот, некая строгость, если не сказать жестокость, в воспитании своих собственных детей, а потом и внуков, как-то отталкивала от него детей, делала из него чуть ли не монстра, способного лишь строжить и наказывать. Но как ни странно, никто не мог вспомнить, чтобы дед хоть раз кого-нибудь ударил или шлепнул. Один его суровый вид внушал детям страх и почтение. Но вот когда все выросли и разъехались кто куда, они почти всегда с ностальгией вспоминали своего сурового деда Сашу.

Так случилось и с Кирюшкой. Когда он увидел деда Сашу в певый раз — он обомлел. Такая мощь и строгость в одном человеке! И это его дед!

Первым делом, когда пятилетний Кирюшка приехал погостить к бабушке Тане, дед спросил его:

— Что умеешь делать?

Кирюшка ответил, что умеет считать до семи.

— Да-а-а, крякнул дед. — Тогда вот бери этот инструмент, — он показал на ящик с ручкой, — и разрежь на нем семь стеблей табака.

— Ладно тебе, дед, дай внуку освоиться, прийти в себя. А ты сразу за свой табак, — заступилась было за внука бабушка Таня.

Но дед строго посмотрел на нее и произнес:

— Пусть учится делом заниматься. Ты забыла, что сама делала в свои пять лет?

— Полы в доме мыла, белье на каталке гладила, коров в поле гоняла… Да мало ли чего. Но тогда другое время было. Ты, дед, не вспоминай об этом лишний раз. Чего хорошего, что в такие годы работать начала? — опять запричитала было бабушка Таня.

— Труд еще никого не испортил. И чем раньше человек поймет это, тем больше от него пользы, — пробурчал дед, доставая инструмент для резки табака. — Вот смотри, Кирюшка, ставишь сюда сухой стебель табака, с самого краешка и начинай вверх-вниз ручкой водить. Только пальцы не суй, отрубит.

И дед показал Кирюшке, как нужно резать табачные стебли и листья. Кирюшке работа понравилась, и, разрезав семь стеблей, он попросил у деда поработать.

— Можно, деда, я еще порежу?

— Нет, хватит, — строго сказал дед. — Для первого раза хватит. Работа в радость должна быть, а в тягость нужда заставит, — добавил он, пряча ящик на место. — А ты, смотрю, с руками растешь. И голова на месте.

Кирюшка потрогал голову — действительно, на месте, и руки тоже как руки. Непонятно, что дед сказал? Но горевать мальчик не стал, а занялся своими мальчишечими делами.

В обед дед Саша садился во главе стола на своем большом стуле. Около него всегда стоял самовар в праздники и выходные дни, а в будни — только что снятый с керогаза горячий чайник. Дед любил чаепитие. Пил чай только из стакана, причем первые три разливал на блюдце с голубой каймой и пил медленно, вприкуску с сахаром. Остывший чай дед Саша выпивал прямо из стакана. Кирюшка, умевший считать только до семи, сбивался со счета.

Сам Кирюшка сахар не любил. Ему нравились конфеты, которые в ярких обертках лежали на блюдечке рядом с сахарницей. Дед Саша строго следил, чтобы внук чай пил только после того, как все съест. Обязательное условие — одна конфета на один стакан чая. Кирюшке очень хотелось съесть лишнюю конфету, но не получалось. Под строгим взглядом деда он с большим трудом выпивал два стакана, и, обессиленный, падал на спинку стула. Бабушка Таня просила деда:

— Ну пусть еще конфетку возьмет, он ведь ребенок…

Дед же понимал свою роль иначе:

— Баловство! Сказано: сколько стаканов, столько и конфет, — не уступал он, вставая из-за стола, давая понять, что обед окончен.

Любимым занятием деда Саши в свободное время было курение трубки. Вырезанная из огромного сучка вишни старым ленинградским мастером Федоровым, она как нельзя лучше дополняла облик деда, делая его похожим на позднего Тургенева, но только с трубкой во рту. Курил дед много, за день мог выкурить целый кисет крепчайшего табака — самосада, который растил и готовил сам на целый год. Половину небольшого участка, где жили дед с бабушкой Таней, занимал табак.

Кирюшка как-то попросил:

— Дед, дай и мне попробовать твою трубку?

Дед усмехнулся:

— Ну на, попробуй, — и протянул Кирюшке мундштук.

Тот, прямо как дед, попыхтел сперва, а потом глотнул дым и, закашлявшись, чуть ли не выбросил трубку:

— Забери, забери обратно, — закричал мальчик, чуть не плача.

— Ну что, накурился? То-то, знай, что курить могут только взрослые, да и то не все, — засмеялся дед, забирая трубку у внука. — Будет тебе впредь наука.

А еще дед очень любил давать поручения. Они вроде бы и не трудные, но всегда требовали внимания и сосредоточенности. Например, он посылал внука в магазин купить хлеба — буханку черного, пять коробков спичек и селедки ровно на один килограмм.

— Только смотри, селедка должна быть серебристая, а не желтая. Понял? — напутствовал дед внука. — На вот тебе один рубль, купи себе потом стаканчик мороженого.

Кирюшка несся со всех ног в сельмаг. Там около чайной всегда кипела жизнь. Мужики толпились у буфета, ожидая свежего бочкового пива, женщины стояли в очереди за продуктами, ребятня бегала вокруг них, выпрашивая мелочь на мороженое. Кирюшка встал в очередь за женщинами, и когда дело дошло до него, продавщица с ярко накрашенными губами спросила:

— Чего тебе, мальчик?

Кирюшка растерялся. Спросил сначала спичек, потом вспомнил про буханку хлеба.

Отсчитав пять коробков спичек и подав буханку черного хлеба, продавщица еще раз переспросила:

— И все?

И тут Кирюшка вспомнил:

— Селедок килограмм.

Продавщица кинула три больших селедины на серой оберточной бумаге на весы.

— Ровно кило, — сказала она, заворачивая селедки в бумагу. — Теперь все?

— Все, — тихо ответил Кирюшка, складывая покупки в сетку-авоську.

— Ну тогда держи сдачу, — и продавщица отсчитала десять копеек пятачками.

Счастливый Кирюшка сразу же направился к мороженщице и на оставшиеся десять копеек купил так любимое им сладкое мороженое. Мороженщица подала бумажный стаканчик с белым-белым как снег мороженым и деревянную палочку. Примостившись на пеньке в парке под акациями, Кирюшка с наслаждением съедал мороженое, выскребая ложечкой до дна стаканчика. Вздохнув, что мороженое быстро закончилось, Кирюшка поплелся к дому. Дед уже, кажется, ждал внука.

— Ну, показывай, что купил.

Кирюшка радостно отсчитал пять коробков спичек, вынул буханку хлеба и выложил уже промокшую бумагу с селединами.

— Все как ты говорил, — отрапортовал Кирюшка.

Но дед, развернув бумагу, тут же завернул ее.

— Неси обратно. Не та селедка. Я тебе сказал купить серебристую, а ты принес желтую.

И только сейчас Кирюшка вспомнил наказ деда. Слезы навернулись на глаза: