Онлайн книга «Уезжающие и остающиеся (сборник)»
|
– Не бойся, не упадёт. Я её держу. Я сомневалась: – Она сломается… Анна Ивановна отвечала: – Я поднимаюсь по ней, меня выдерживает. Хотя, я думаю, наша хозяйка была не намного тяжелее меня. Должно быть, она весила, как девочка лет тринадцати. Наверху тоже всё было хлипко, шатко. Я пожалела, что мы решили спать на сеновале. И Анна Ивановна уже сколько раз предложила пойти в дом. Но Костя стоял на своём: – Хотя бы на сеновале посплю… – говорит. – Хоть такой плюс от этой Липовки… Сено было колючее, хотя наша хозяйка дала нам и одеяла, и какой-то коврик. Но твёрдые стебли царапались и через коврик. Мама и Костя оба ворочались, устраиваясь поудобнее. Сено шуршало. Я только подумала, что не смогу уснуть, – а дальше уже ничего не помню. Сильно устали мы в этот день – сон и сморил меня. Просыпаюсь от какого-то резкого звука. Вроде как будильник. Кругом абсолютная темнота. – Костя, выключи, – говорю. Костя что-то мычит в ответ. Потом слышу мамин голос: – Это не будильник, это петух кричит. Вот так, что ли, петухи кричат? За первым петухом второй, третий голос подал. И чего они разорались, ночь ведь ещё? Но им, оказывается, и по ночам не спится. Не поняла я, сколько их прокричало. Но когда каждый подал свой голос, наступила наконец тишина. Я только сказала себе: «Можно спа-а-ать…», как вдруг слышу, Костя говорит: – Мама, мне нужно… А мама ему отвечает: – Анна Ивановна ведро поставила. Сейчас я с тобой спущусь… Костя говорит: – Да что я, маленький? Ты мне только телефоном посвети. Мама взяла телефон как фонарик, светит на лестницу. – Осторожнее, – просит. – Сначала нащупай ногой ступеньку, потом… Костя перебивает, сердится: – Я что, не знаю, как надо спускаться? И вдруг как заорёт, и назад, наверх по лестнице! Она под ним так и запрыгала, затряслась. Костя только что внизу был, а уже здесь. Дышит тяжко. – Там, – говорит, – внизу кто-то есть. Мама отвечает: – Не может быть. И зевает. – Мне, – говорит, – через три часа вставать. Так что ты, Костя, давай сходи, куда собирался, и спать будем. Костя говорит: – Да я, кажется, передумал. Вовсе никуда я не хочу… Только я уснула на нашем коврике – опять просыпаюсь. Костя не спит, ёрзает. Мама говорит: – Давай-ка спустись вниз, я тебе мобильником посвечу. Костя в ответ: – Да ну, не надо. Утро скоро. Мама его толкает: – Вставай, вместе спустимся. Давай-давай… Слышу сквозь сон – Костя говорит внизу: – Во-во, правда, дышит… А мама ему: – Так это скотина! Костя не понимает: – Какая скотина? Мама говорит: – Ты же в деревню попал. Хозяйка скотину держит. А Костя снова переспрашивает: – Кого она держит? Мама говорит: – Корову. Или свинью. Не для нас же с тобой сарай строился, чтобы мы спали на сеновале? Хозяйка говорила – скотина у неё… Я тоже тогда к ним спустилась, а после мы снова на нашем коврике улеглись. Когда все устроились наконец, как кому удобно, и сено перестало шуршать, я услышала, что под нами как будто вздыхает кто-то. Грустно, сонно… И вдруг опять петухи кричать начали! Я говорю: – Вот ненормальные! Им же на рассвете кричать положено! А Костя в ответ, сердито: – У тебя не спросились, когда им кричать! Хотя я-то при чём? Сам напросился спать на сеновале! Когда петухи в третий раз раскричались, мы поняли, что так спать невозможно. Тем более маме пора было вставать на работу. На улице стало уже светло, хотя солнца ещё не было видно. Как в пасмурный день. Наша хозяйка была уже на ногах. В глубине сарая, под сеновалом, оказалась дверца. Анна Ивановна открыла её – оттуда стала выходить корова. Она выходила долго. Тело у неё оказалось длинное. Ноги переступают, идут вперёд, а бок всё тянется и тянется из сарая. Вот наконец вся вышла, вместе с хвостом. Мы посторонились, пропуская её. Мама на всякий случай обняла нас с Костей, и мы отодвинулись к самой стене. Хозяйка сказала: – Ну-ну… Краля мирная… Так вот кто ночью громко дышал, думаю. После завтрака мама пошла в Собакино. Хозяйка ей сказала: – Всё прямо, прямо по дороге. Все так ходят… А нас с Костей хозяйка повела на пруд. – Покажу вам, – говорит, – что хорошего есть в нашей Липовке. Пруд мы вчера толком не разглядели – очень устали, пока до него добрались от шоссе. Он оказался большим и лежал точно в чашке среди зелёных холмов. На верхушках холмов всюду были то домики, то лес. А внизу блестела на солнце широко разлитая вода. Было очень красиво – если только смотреть, но не подходить близко. Потому что на спуске, ближе к воде, зелень под ногами закончилась – и началась глубокая, липкая грязь. Местные дети скользили по этой грязи на задах и плюхались в воду, как с горки в аквапарке. От купания они становились совсем чумазыми, но им было всё равно. Они хохотали, кидаясь друг в друга пригоршнями грязи, и наша хозяйка улыбалась, глядя на них. – Купайтесь! – предложила она нам. – Вот как ребятишки. И тут мы увидели: на другой стороне берег – загляденье! Чистенький, покрытый жёлтым песком. Там и скамеечки, и лесенки какие-то установлены, и грибки от солнца. – Анна Ивановна, – говорю, – пойдёмте скорее туда! Вот там мы будем купаться! А хозяйка в ответ: – Там – нельзя. Мы туда не пойдём. – Почему? – спрашиваем. – Там, – говорит Анна Ивановна, – наши, липовские, не купаются. Это собакинский берег. Там собакинские купаются. Удивились мы. – И что такого, – спрашивает Костя, – если собакинские купаются? Тут Анна Ивановна рассердилась. – Вы в Липовку, – говорит, – приехали! Что же вы пойдёте на собакинский берег? Да и побьют вас ещё собакинские. |