Онлайн книга «Дым и зеркала»
|
– А разве выжимка ваше творческое воображение не блокирует? Он усмехнулся. – Так вот, все мы считаем, что вы проделали изумительную работу. Просто поразительную. Есть лишь пара вещей, с которыми у нас проблемы. – Например? – Ну, та история с Мэнсоном. Мысль о том, что эти дети растут. Мы в офисе обмозговывали несколько вариантов, пытались посмотреть, что подойдет. Есть один парень, скажем, Джек Хулиган, ну знаете, как ирландские банды, это идея Донны… Донна скромно склонила голову. – Его сажают за сатанизм, поджаривают на стуле, но перед смертью он клянется вернуться и уничтожить всех, кто его упек за решетку. Переход к сегодняшнему дню, молодые ребята подсаживаются в компьютерных клубах на игру под названием «Хулиганы». В заставке его лицо. И пока они в нее играют, он начинает ими завладевать. Может, в лице у него что-нибудь странное, что-то вроде Джейсона или Фредди. Он остановился, словно ожидал бурного энтузиазма. Поэтому я сказал: – И кто же пишет и распространяет эту интерактивную игру? Он ткнул в меня пальцем. – Вы у нас писатель, дорогуша. Хотите, чтобы мы делали за вас всю работу? Я промолчал. Просто не знал, что сказать. «Думай с точки зрения кино, – посоветовал себе я. – Кино они понимают», и сказал: – Собственно говоря, вы предлагаете переснять «Мальчиков из Бразилии», но без Гитлера. Он поглядел на меня озадаченно. – Был такой фильм Аиры Левина, – сказал я. В его глазах не мелькнуло ни тени узнавания. – «Ребенок Розмари». – Он продолжал смотреть пустым взглядом. – «Щепка». Тут он кивнул, где-то что-то связалось, до него дошло. – Смысл понят, – сказал он. – Вы пишете роль для Шэрон Стоун, мы горы сворачиваем, чтобы ее достать. У меня есть кое-какие каналы, чтобы связаться с ее командой. На том я ушел. Ночь выдалась холодная, а в Лос-Анджелесе не полагается быть холодам, и в воздухе сильнее обычного пахло леденцами от кашля. Где-то под Лос-Анджелесом жила одна моя давняя знакомая, и я решил ее найти. Отыскав ее номер, я взялся за дело и провисел на телефоне почти весь вечер. Мне давали номер, я по нему звонил, и все новые люди давали мне все новые номера, я звонил и по ним тоже. Набрав очередную череду цифр, я наконец узнал ее голос. – Ты знаешь, где я? – спросила она. – Нет, – честно ответил я. – Мне просто дали этот номер. – В больничной палате, – сказала она. – У матери. У нее кровоизлияние в мозг. – Извини. С ней все в порядке? – Нет. – Извини. Повисло неловкое молчание. – Как у тебя дела? – спросила она. – Довольно скверно. Я рассказал все, что до сих пор со мной случилось. Сказал, как себя чувствую. – Почему оно так выходит? – спросил я у нее. – Потому что они напуганы. – Почему напуганы? Чем напуганы? – Потому что здесь твое имя и твоя репутация целиком и полностью зависят от последнего хита, к которому ты сумел примазаться. – Не понял. – Если ты что-то одобришь, то студия может этот фильм снять, и ей это обойдется в двадцать – тридцать миллионов долларов. А если потом фильм обернется провалом, твое имя будет раз и навсегда связано с этим провалом, и ты потеряешь статус. А если тянешь время или отказываешь, то нет и риска потерять статус. – Правда? – Вроде того. – А откуда ты столько знаешь? Ты же музыкант, к киноиндустрии отношения не имеешь. Она устало рассмеялась. – Я тут живу. Все, кто тут живет, такое знает. Ты пытался расспрашивать людей про их сценарии? – Нет. – Попытайся как-нибудь. Спроси кого угодно. Парня на бензоколонке. Все равно кого. У каждого есть сценарий. – Тут кто-то ей что-то сказал, она ответила, а потом бросила мне: – Послушай, мне надо бежать. – И положила трубку. Если в коттедже вообще полагался обогреватель, то я его не нашел и до костей промерз в моем маленьком номере, так похожем на тот, в котором умер Белуши, с такой же бездарной гравюрой на стене, с такой же стылой сыростью в воздухе. Я налил себе горячую ванну, чтобы согреться, но когда выбрался, мне стало еще холоднее, чем раньше. Белые рыбины скользили взад-вперед в воде, шныряли и шмыгали между листьев кувшинок. У одной на спине была алая отметила, которую с некоторой натяжкой можно было счесть отпечатком великолепных губ: чудесный стигмат полузабытой богини. В прудике отражалось серое небо раннего утра. Я уныло смотрел на отражение. – У вас все в порядке? – Я повернулся. Рядом со мной стоял Благочестивый Дундас. – Рановато поднялись. – Плохо спал. Слишком холодно. – Надо было позвонить портье. Вам принесли бы обогреватель и дополнительные одеяла. – В голову не пришло. Дыхание у него было тяжелым, с присвистом. – Вы в порядке? – Нет, разрази меня гром. Я старый. Доживете до моих лет, сами будете не в порядке. Но я еще буду тут, вас уже не будет. Как продвигается работа? – Не знаю. Я перестал работать над синопсисом и застрял со «Сном художника», рассказом про викторианского иллюзиониста. Действие должно происходить на морском курорте в Англии, под дождем. Фокусник показывает на сцене иллюзию и этим как-то изменяет публику. Его магия касается их сердец. Он медленно кивнул. – «Сон художника»… – повторил он. – М-да. Вы видите себя художником или иллюзионистом? – Не знаю, – ответил я. – Кажется, ни тем и ни другим. Я уже повернулся уходить, но тут мне в голову пришло кое-что. – У вас случаем нет в столе сценария, который вы сами написали, мистер Дундас? – спросил я. Он покачал головой. – Вы не написали ни одного сценария? – Только не я. – Честное слово? Он улыбнулся: – Честное слово. Я вернулся к себе в номер. Перелистнул большим пальцем страницы моего английского издания «Сынов человеческих» в твердом переплете, спрашивая себя, как вообще опубликовали нечто, столь неумело написанное, и зачем Голливуд приобрел на него права, если, купив, они не хотят его ставить. Я попытался сесть за «Сон художника» – с плачевным результатом. Персонажи застыли. Они, казалось, были неспособны дышать, двигаться или говорить. В туалете я выпустил в чашу ярко-желтую струю. По серебру зеркала пробежал таракан. |