Онлайн книга «Дым и зеркала»
|
Лишь боль в глазах, Боль в теле, застывшем навеки, А на пьедестале – Восемь всего-то слов. И я обошла пьедестал, И я прочитала: «Отвага прекрасна, Отвага красива, Но нас она убивает». Тогда я поставила Бетси-кобылку в стойло, (А там уж стояла дюжина жеребцов, Черных, как ночь, и в глазах их – Кровь и безумье.) Не встретил меня никто. Я к дому пошла, поднялась по высоким ступеням. Двери открылись, – но слуги меня не встречали. В сне этом – это же сон, не больше, мой мистер Лис, отчего же вы побледнели? – В сне этом дом ваш прекрасный Мне был любопытен – Тем любопытством – о, поняли вы меня, мой дорогой мистер Лис – по глазам вижу, – что, по старинной пословице, губит кошек. Я дверь нашла. Небольшую щеколду открыла. Толкнула – вошла. А впереди – коридоры, Стены, обшитые дубом, По стенам – полки, Книги, и бюсты, и странные безделушки. Я шла – а шагов не слыхать На алых коврах, Дошла – не скоро – До двери в огромную залу. А на пороге из мрамора пол, – И красным – на белом – Все те же слова: «Отвага прекрасна, Отвага красива, Но нас она убивает. И сила крови, и жизни сила В венах у нас застывает». Из зала алый ковер вновь тек по ступеням – Широким, широким, И я поднималась в молчанье. Дубовые двери: Столовая, что ли, за ними? Так мне показалось: там были забыты остатки Трапезы пряной – летали над блюдами мухи… На блюдах – рука человека, Съеденная наполовину, И голова, отрубленная по шею, – Женская голова. И лицо, увы, При жизни точь-в-точь На мое было похоже!» «Спаси нас Господь, – закричал тут отец невесты, От этих кошмаров! Да может ли быть такое?!» «Конечно же, нет», – заверяю. Улыбка блондинки Прячется в серых глазах. Уверенья нужны людям! «За столовой – новая зала. Она огромна! Весь этот дом не стоит ее, наверно! А в зале этой – браслеты и ожерелья, Кольца, бальные платья, меха, накидки И кружевные сорочки, и шелк, и батист, Женские башмачки, муфты и ленты!.. Сокровищница? Гардероб? Не понимаю – Ведь под ногами – рубины горят и алмазы. За залой этой… о Боже… попала я в Ад. Во сне… Это сон… Я видела головы женщин. Я видела стену, к которой гвоздями прибиты Были их руки и ноги. Видела гору грудей Отрубленных. Гору кишок, из тел извлеченных. В чашах – глаза, языки!.. Говорить не смею! Нет! Не могу! И летали черные мухи! Мухи гудели – низко и монотонно! «Вельзевул – Вельзевул – Вельзевул», – В их гуденье звучало. О, я забыла дышать! Я стремглав убежала – И привалилась к стене, исходя слезами!» «Да, вот уж лисья берлога!» – Смеется блондинка. («Вот уж ничуть не похоже», – Так я шиплю.) «Грязные твари лисы. Всегда раскидают У логов своих – И кости добычи, и перья. Лиса по-французски – «Renard», И «Tod» – по-шотландски». «Уж как человека зовут – Того не изменишь», – Шепчет отец невесты. Он едва не дрожит, да и гости тоже: Светит камин, И пылает, И эль льется. По стенам – чучела лисьи, трофеи охот. Невеста вновь говорит: «Услыхала снаружи Я скрежет и грохот И побежала скоро – Тем же путем, что пришла. По ковру, по ступеням широким – Поздно! – ведь двери внизу уже открывались. Бросилась вниз – По лестнице словно слетела – г-Спряталась под столом – И там ожидала, Бога молила и в смертной тряслась дрожи». Она на меня указала. «Да, вы, сэр, Вошли – и хлопнули дверью, и в дом ворвались. И юную женщину вы за собой тащили – За рыжие волосы и за тонкую шею. (Длинными, непокорными Рыжие волосы были…) Она кричала. Билась. Спастись пыталась. А вы, господин мой, только лишь усмехались – В испарине шея и грудь, Улыбка сияет!» Невеста гневно глядит. На скулах – румянец. «И взяли тогда вы старинный Широкий тесак, Мой дорогой мистер Лис… (Помню – она кричала!) И ей перерезали горло – от уха до уха. Я слышала стоны, и хрипы, и бульканье крови… Закрыла глаза – и молилась, Пока все не стихло. Так долго – так долго! – все длилось, – Но после стихло. А я смотрела… А вы свой тесак держали – И улыбались. И кровь по рукам стекала…» «Во сне, дорогая», – напоминаю я снова. «Во сне, дорогой. Она на полу лежала, И резали вы, и кромсали, и резали снова. И голову вы от плеч отсекли ударом, И в мертвые губы страстным впились поцелуем. Отрезали руки – тонкие, бледные руки, Корсаж разорвавши, груди ей отсекли вы. А после вы плакали. Выли, подобно волку. А после – внезапно – голову вы схватили За волосы – помню, Рыжими волосы были – И с нею взбежали наверх по широким ступеням. Вы скрылись. А я убежала назад, в конюшню, Там оседлала Бетси – И вдаль умчалась, Домой, по Белой дороге…» Теперь все глядят на меня. Я ставлю свой эль На деревянный стол – мореный, старинный. «Не было этого, – ей ли я говорю, всем ли собравшимся? – Не было этого, Боже, И быть не могло. Просто кошмарный сон. Право, врагу такого не пожелаю!» «Но перед тем, как сбежала я с этой бойни И поскакала на Бетси по темным аллеям, |