Книга Скитальцы океана, страница 44 – Богдан Сушинский

– Но до свадьбы дело не дошло.

– Мне всегда не везло. Прошло какое-то время, и до Порт-Рояля долетела весть о том, что на корабль Рейтеля напали пираты. Уже ходили слухи о том, что старшего лейтенанта Рейтеля должны назначать капитаном небольшого военного корабля, предыдущий капитан которого оказался в госпитале после ранения… И тут это нападение пиратов почти у самой Ямайки!

Поначалу считали, что Рейтель вместе с другими офицерами погиб в бою. Затем кто-то сообщил, будто он оказался в плену и был казнен пиратами. На самом же деле все происходило немного не так: Рейтель действительно попал в плен к английским пиратам, которые еще в бою отметили его храбрость и предложили стать их старшим бомбардиром. Уж не знаю почему, но он согласился. Как он мог согласиться – этого я не пойму. Такой офицер, и вдруг пират!

– Извините, леди Норвуд, но в эти минуты я должен рассуждать приблизительно так же: светская дама, из неплохой семьи – и вдруг в одеждах матроса, на корабле пиратов!

33

Норвуд поднялась и подошла к соседнему иллюминатору. Несколько минут Грей видел ее голову, оттененную лунным сиянием. Он не торопил Анну. Рассказ так заинтриговал его, что Констанций готов был пожертвовать этой ночью и слушать девушку до утра. Что ни говори, а житейская история Норвуд стоила этого.

– Потом мне говорили, что Рейтель словно бы сотворен был для пиратской жизни и пиратских набегов. Он оказался удивительно храбрым, неалчным. Для него куда важнее были свобода и пиратское братство, нежели презренный металл. Конечно, я уверена, что пристал он к пиратам только ради того, чтобы остаться в живых и вновь увидеть меня. Разве не так? – жестко спросила Анна, оглянувшись на Грея.

И штурман понял: ответь он отрицательно, и Норвуд уже не простит ему этого.

– Иначе и быть не могло. Храбрые люди никогда не спасают свою жизнь ценою достоинства и чести. Если уж они соглашаются на условия своих врагов, то лишь из благороднейших побуждений.

Грей произнес все это с явной иронией, однако Анна не заметила ее. Не пожелала замечать. Она вслушивалась в смысл слов, а не в их звучание. Для нее важно было, что Грей такого же мнения, а значит, не осуждает ее жениха за нарушение присяги его величеству.

– Но потом оказалось, что я слишком плохо знала старшего лейтенанта Рейтеля.

– Или же до этого он слишком плохо представлял себе, что такое пиратское братство, но команда попалась дружная и удачливая и очень скоро Рейтель прижился в ней, завоевал авторитет. Тем более, что о возврате на королевскую службу уже не могло быть и речи: путь назад пролегал только через суд, каторгу, а то и виселицу.

– Меня поражает, штурман Грей, как точно и тонко вы все воспринимаете. Только признайтесь: о Марре… относительно Марра… Вы кое-что выведали у Лорда-Висельника или же просто догадались?

– Догадался. И потом, я не так уж плохо знаю женщин.

– Вот как?

– Но еще лучше – мужчин. А также законы, по которым обычно развиваются все корабельные интриги бунтарей. Так уж случилось, таков мой жизненный опыт.

– Значит, Внебрачный Лорд ни во что не посвящен? Это облегчает мою участь, не правда ли?

– Вплоть до сплошного праздника. Будь то на «Нормандце» или на «Адмирале Дрейке». Но что было дальше? Как все это между вами происходило?

– Опасаюсь, что из дальнейшего моего рассказа вы уже не почерпнете для себя ничего нового.

«А я и в предыдущем тоже ничего нового для себя не почерпнул, – мысленно возразил Грей. – Но из этого ничего не следует. Важно знать, как все это прозвучит в устах того, для кого эти события стали судьбой».

– Уже через полгода команда взбунтовалась, сместила бывшего капитана и избрала своим капитаном Рейтеля. А еще через какое-то время он уже слыл самым удачливым и самым беспощадным пиратом Карибского моря и Мексиканского залива.

– Припоминаю, припоминаю… Мне приходилось слышать о таком капитане. Правда, корабль, на котором я пиратствовал у берегов Венесуэлы, а затем и севернее Тортуги, в Карибское море заходил крайне редко. Тем не менее слава – она и есть слава. Имена удачливых пиратов одинаково известны и в Лондоне, и в Маракаибо.

– К сожалению, многих пиратов пленит именно это – кровавая слава грозы морей. Рейтель тоже не устоял перед ней.

– С тех пор, как вы узнали о роде занятий вашего жениха, вы решили разделить его участь?

– У меня попросту не было иного выхода.

– Терпеть не могу подобных признаний, Норвуд.

– Но это правда.

– Именно потому, что это правда. Дело ведь вовсе не в том, что у вас не было иного выхода, а в том, что вам очень хотелось быть рядом со своим возлюбленным. Я не прав?

– Вынуждена признать.

– Так и говорите. Вы ведь пока что стоите не перед королевским судьей, а всего лишь перед штурманом пиратского корабля. Вам очень хотелось разделить не только судьбу, но и славу капитана Рейтеля. Вы уже видели себя рядом с ним, в капитанской каюте, у штурвала, под тугими парусами, которые уносят вас к неведомым островам, навстречу новым приключениям, с лихой командой пиратов…

– Вынуждена признать, – еще более покорно согласилась Анна, отходя от иллюминатора и садясь на койку.

Привалившись спиной к стенке, она несколько минут упрямо молчала: судя по всему, это «вынуждена признать» действительно давалось ей нелегко.

– Но в жизни все оказалось совершенно не так, как мечталось.

– Абсолютно. Ничего общего с теми мечтаниями, которые привели меня на борт «Нормандца».

– Так оно и должно быть.

– Почему «должно»?

– Иначе жизнь перестала бы оставаться жизнью и представала бы перед нами таковой, какой она нам видится в собственных мечтаниях. А это уже никуда не годится. Тогда она потеряла бы всю свою суровость, всю жестокость бытия, в конце концов, всю пиратскую авантюрность.

– О нет, что-что, а авантюрности моя жизнь не утратила. Иное дело, что авантюры оказались более жестокими и кровавыми, нежели мне это представлялось.

– Но тогда, восхищаясь подвигами своего пиратского капитана, вы, леди Норвуд, пока еще не догадывались об этом. – Тон, в котором Грей повел беседу с Норвуд, откровенно стал напоминать если не тон судьи, то уж, по крайней мере – адвоката. Да, скорее всего, адвоката, решившего, коль уж не оправдать поступки леди Норвуд, то, по крайней мере, объяснить самому себе побуждения, которые привели эту девицу к пиратству. – Вы хотели быть похожими на него, однако для того, чтобы быть достойным капитана пиратов, для начала следовало родиться мужчиной. Но даже это не остановило вас.

– Не издевайтесь надо мной, штурман, – с капризной приторностью попросила Анна. – Переродиться, как вы понимаете, я не могла, поэтому осталось одно: перевоплотиться, насколько это возможно, в мужчину, пирата, храбреца… В детстве меня многие принимали за мальчишку. Было во мне что-то такое, что напоминало их пол.