Книга Дети Владимировской набережной (сборник), страница 4 – Сергей Надькин

– У меня двадцать бойцов, я хозяин восстания, я командир! – заявил неожиданно появившийся на пороге комнаты Ергамен.

– Хорошо, ты – дак ты командуй на здоровье, – посмотрел в глаза Филин Ергамену. – А что дальше будет, знаешь? – спросил потом Филин Ергамена.

– Я тебя в заместители к себе беру, после победы, – ответил Филину главарь. Потом спросил: – Пойдешь?

– Пойду, куда денусь, – намекнул Филин.

А ему ответил Ергамен:

– Ну, сегодня выступаем.

Филин снова не унимался, докурив сигару, спрашивал:

– А у тебя сколько штыков? Двадцать?

– И у меня двадцать! – назвал число Ергамен.

– Дак кто командовать будет? – опять переспросил Филин.

– Я! – подтвердил свои намеренья Ергамен.

– Ну, командуй, раз хочешь, я буду твоим заместителем, – сказал добром Константин, на том и договорились.

Ночью деревня Шуньга была в руках восставших. Утром подлежащие мобилизации в Красную армию дезертиры митинговали на площади:

– Все, кончилась советская власть!

– Мы тут посовещались и к белым решили идти! К Миллеру!

– Он золото дает, а вы чего?

– Землю! – откричался ответом большевик Володя Рыбалко.

– Большевики вам землю раздали, товарищ, и обещанный Лениным мир! – повторился молодой низкорослый человек.

– А где он, мир, мира-то не видно, война кругом! – народ поднялся.

– Жид ков-коммунистов на виллы держать! За это белая армия золотом расчет держать будет! Граждане, все на борьбу против красных! – кричал голос Ергамена.

– Ну что, давайте держать голос, выберем главного! – держал пред вооруженными винтовками людьми речь Филин. – Давай выбирать, кто за кандидатуры господина товарища гражданина Ергамена? Он ваш земляк, люто ненавидит большевиков!

Все подняли руки за Ергамена, площадь гудела от восторга.

– Давай бить советскую власть, арестовывать коммунистов, граждане, господа! – призвал Ергамен к расправе площадь.

Площадь пошла по домам арестовывать коммунистов. В ночь с 8 на 9 мая поселок Шуньга полностью оказался в руках восставших. Ергаменов помощник добил истекающего кровью Коленова отнятым у него прикладом ружья.

Утром был бой с вооруженным отрядом красноармейцев, посланным на подавление восстания в Шуньгу. Гремели выстрелы на улицах Шуньги. Константин Филин лично выстрелом из винтовки застрелил командира красного отряда Струкова. Стреляли пулеметные очереди в центр у площади. Громко и грамотно командовал боем начальник восстания Ремягин, рассекая красный отряд на две части. Узнав о гибели командира, отряд разбежался. Красные терпели поражение. Одна часть разбежалась на группы, ушла в лес, прорываясь к Уницам.

– Давайте, товарищи, сюда, – обратился к растерявшейся группе красноармейцев житель поселка Ерамен. – Товарищ Минин, товарищ Пашков и Шевельский – в подпол, товарищи, в подпол, – говорил, пряча остатки отряда, крестьянин Ерамен.

– Где они?

– Нет их здесь, ваше высокоблагородие, – слышались голоса с улицы.

– Филин Спиров, за ружьями к белым, – командовал руководитель восстания Ремягин.

Скоро на улицах у Шуньги слышалось звуки моторов мотоциклов. Вместе с ружьями в Шуньгу прибыл отряд белых в количестве двадцати человек во главе со штабс-капитаном Кругляковым. Ремягин торжествовал победу, хвалился пьяным в застолье с белогвардейцами, что он совершил восстание! Так в деревне Заонежье среди труднопроходимых болот, дремучих густых лесов, средь высоких скал и крутых гор пришли враги советской власти. Фронт гражданской войны докатился сюда.

На следующие сутки после восстания крестьян белые под командованием полковника Дедова заняли поселок Шуньгу и окружающие ее деревни. Все, о чем рассказывали побывавшие на фронтах Империалистической войны воины, вернувшиеся с фронта солдаты вспоминали о потоках крови, множестве сожженных огородов и деревень, уничтоженных фабриках и заводах, памятниках культуры, множестве оставшихся без крова и куска хлеба людей. Миллионы жертв.

Над деревней стоял шум, крики, детский плачь. Скамейка поставлена ножками на ноги. С домов на показательное зрелище были согнаны и стар, и млад. Били спасшему отряд красноармейцев Ерамену двадцать пять шомполов. По приказу полковника Дедова головорезами Ерамен был избит до полусмерти. Через год Ерамен скончался от причиненных ран. В тот же день после битья в церкви священником была отслужена панихида за здравие доблестных победителей белой армии.

* * *

– Товарищи в направление, члены волисполкома, вам из Шуньги была направлена почта, но ее на Шуньгском бору не пропустили, и она вернулась обратно.

– И что товарищ?

– Да, собственно, ничего особенного, товарищи, не произошло. Просто в Шуньге свернута вся советская власть, и исполкомы все арестованы.

– Как арестованы? Да я тебя сейчас сам ревтрибуналу! За ложные слухи, сводящиеся к паникерству, и саботаж!

– Товарищ. Разговаривал председатель Толвуйского исполкома с сообщившим товарищам худую новость, с начальником почтового отделения Юшаковым. Ну, что ж товарищи, раз вы мне не верите, ставьте к стене, не принимайте мер к обороне исполкома, – говорил, выдерживая спокойствие, начальник почты.

– Хорошо, верю. Обстановка на фронте правда не уха, верю. Белые заняли Медгору, Повенец, Челмужу. Давайте тогда устроим вечером заседание членов исполкома, всего актива волости и будем решать.

– Пожалуйста, товарищ Куканов, готовьте повестки на вечер активу, – дал распоряжение председатель секретарю.

В восемь вечера было открыто собрание. Товарищ Тукачев сделал небольшой доклад.

– Надо эвакуироваться, товарищи, другого выхода нет, – объявил о своем решение Тукачев, ставя вопрос на открытое голосование.

– Я – за, – поднял руку первым служащий волостного военкома Сергеев.

– Да, мы того же мнения, – объявили о своем решении братья Шамшены. Кунаковы, и Рассоловы тоже подняли руки «за».

– Тогда объявляю решение об эвакуации, – сказал товарищ Тукачев, зачитал принятое решение.

– Добро, товарищи, но я тогда пойду на квартиру, переодену сапоги, возьму револьвер и приступлю к эвакуации комиссариата, – Андрей вышел.

Николай стал составлять воззванье к крестьянству.

– Как же, куда мы будем уходить – на юг, на север? А может, их задержать? Устроим засаду да постреляем. А потом уйдем! Надо вызывать подкрепление…, – шел в читальной избе, отведенной под волостной исполком, жаркий спор.

На дворе стояла светлая ночь. В двенадцатом часу ночи в исполком ворвался секретарь волисполкома Андрей Кунаков (он был в новых сапогах и при револьвере), громко крикнул:

– Ну что, дотянули резину, товарищи? Мы окружены.