Книга Самозванец, страница 115 – Теодор Мундт

– Плохую услугу оказали вам друзья на этот раз, барон, – ответил офицер. – Я как раз ехал к вам от генерала Мунча, который получил предписание немедленно выпустить вас. Эскадрон, в случае вашего желания, должен служить вам почетным конвоем до квартиры его величества.

– Значит, мы можем ехать? – спросил барон.

– Теперь я не могу вам разрешить это, барон. Поступок ваших друзей настолько экстраординарен, что я должен съездить к генералу и испросить его приказаний, доложив о случившемся. Я очень скоро вернусь, соблаговолите обождать.

Офицер повернул коня и галопом умчался по дороге. Эскадрон оцепил сплошной цепью дом, но никто из гусар не делал теперь ни малейшей попытки силой вломиться в него.

Гренадеры принялись осматривать ружья и проверять заряды.

– Что вы предпримите, если генерал Мунч прикажет арестовать вас? – спросил их барон, спокойно вернувшийся на свое место в углу.

– То, что надлежит делать солдату, когда ему предоставляется выбор между славной смертью и позорным существованием, – холодно ответил Ниммерфоль.

– А со мной что будет?

– Мы уже имели честь сообщить вам об этом.

– Друзья мои…

– Мы вам не друзья, потому что мы – честные гренадеры.

– Господа гренадеры, вы должны знать, что я очень богат. Нет такой суммы, которую я не мог бы позволить себе истратить.

– Жаль, что такое добро должно пропасть для вас, барон. Едва ли вам придется воспользоваться своими богатствами.

– Но ими могли бы воспользоваться вы, если бы назвали такую сумму, которой я мог бы откупиться от вас.

– О, нет, барон, вы для нас поистине бесценный человек.

– Стоит вам пожелать и вы будете приняты офицерами в прусскую армию. Хотите?

– На этот вопрос мы можем ответить, лишь благополучно доставив вас в австрийский лагерь, барон.

– Вы на редкость честные, храбрые и милые люди, господа. От души желаю, чтобы вам удалось благополучно довести свое предприятие до конца.

Ямвич сказал эти слова таким серьезным, таким искренним, таким сердечным тоном, что гренадеры в изумлении переглянулись.

– Лиса хочет перехитрить нас, – шепнул Биндер.

– Ну, это дорого будет стоить ей, – ответил Ниммерфоль. – Друзья, настала решительная минута; ротмистр возвращается обратно.

– Господин барон! – крикнул подъехавший офицер, – генерал приказал спросить вас, готовы ли вы взять на свою ответственность поведение ваших друзей? Бели да, тогда вы все свободны, пусть его величество лично решит, как быть в этом случае.

– Барон, – шепнул Вестмайер, – не забудьте, что я стою сзади вас с заряженным пистолетом в руках.

– Да, да. Я принимаю полную ответственность на себя! – крикнул барон.

– Тогда можете свободно удалиться отсюда со своими друзьями.

– Благодарю вас за любезное посредничество и не премину воспользоваться его результатами, – ответил барон, а затем отошел от окна и обратился к гренадерам: – Ну-с, как же мы отправимся в путь?

– Извольте выглянуть из окна, барон, и вы увидите, что ваша собственная карета подана, – ответил ему Вестмайер.

Ямвич выглянул из окна и звонко рассмеялся.

– Нет, господа, вы просто чародеи. Все принято во внимание, все взвешено. Едем, господа. Я очень рад, что познакомился с вами.

– Сначала два слова, барон, – остановил его Вестмайер. – Вы делаете вид, будто для вас не представит ни малейших затруднений и неприятностей вернуться вместе с нами в австрийский лагерь. Между тем мы вправе предполагать, что именно этого-то вам и не хочется. Поэтому мы желаем застраховать себя от всяких попыток с вашей стороны. Предупреждаем вас, малейшее слово, движение, намек, взгляд – и вы будете убиты. Вы, должно быть, уже поняли из всего происходящего, что мы – люди слова и действия и не отступим ни перед чем. То, что говорю вам я, – не простая угроза.

– Мне кажется, – спокойно ответил Ямвич, – что вам было бы гораздо удобнее и проще убить меня и отвезти в лагерь бумаги.

– Мы тоже так думаем, но из гуманности не желаем идти без видимой необходимости на крайние средства. Во всяком случае, скажу вам, барон, что я от души желаю, чтобы все это дело оказалось недоразумением.

– Но ведь вам выгоднее, чтобы я оказался шпионом.

– Нам выгоднее, барон, чтобы среди австрийцев оказалось как можно меньше людей, способных сделаться шпионами. Пойдемте, барон.

Сопровождаемый переодетыми гренадерами, барон направился вниз.

XII. Чудеса в решете

Гусарский ротмистр поджидал у дверей. При появлении барона он с самой любезной улыбкой отсалютовал секретарю русского посольства саблей и проводил до кареты, куда барон сел вместе с Биндером и Ниммерфолем. Вестмайер вскочил на козлы, Гаусвальд – на запятки, и путешественники были готовы тронуться в путь, когда Ямвич открыл окно кареты и еще раз поблагодарил офицера за любезность, отказываясь от эскорта.

Затем Вестмайер взмахнул бичом, и карета понеслась.

Все время, пока барон говорил с ротмистром, Ниммерфоль держал наготове острый кинжал, обернутый носовым платком, чтобы с улицы не было видно.

– Теперь, надеюсь, вы можете спрятать свое смертоносное оружие, – спокойно сказал барон, когда карета тронулась в путь.

– Я сделаю это не ранее того, как мы окажемся в австрийском лагере, – холодно ответил фельдфебель.

– Уверяю вас, что вы напрасно беспокоитесь. Кстати, будьте любезны и обратите внимание господина, сидящего на козлах, чтобы он продолжал ехать Находской дорогой. Если мы раньше времени свернем, то могут заметить, что мы направляемся в сторону, противоположную королевской квартире. Мы только тогда можем свернуть, когда скроемся из виду.

– Это верно, – подтвердил Биндер, – мы должны избегать всего, что может навлечь на нас подозрение.

Биндер высунулся из окна и переговорил с Вестмайером. Тот мотнул в знак согласия головой.

Карета добралась до Эльбы без всяких приключений; через Эльбу они тоже переправились совершенно спокойно: в течение дня паводок спал, и переезд был совершенно безопасен.

Через полчаса они уже въезжали в лагерь.

Еще издали их поразило то оживление, которое царило там. Перед палаткой генерала Левенвальда играл военный оркестр, солдаты теснились с большими глиняными кружками вокруг бочек, откуда им щедро наливали вина. Успевшие раньше протолкаться к бочкам усаживались компаниями на земле, распивали вино и заводили песни. Смех, шутки, радостные восклицания неслись со всех концов лагеря.

Вестмайер окликнул одного из солдат и спросил его, что это у них за празднество.

– В лагерь прибыл император, – ответил спрошенный, – он возвратился с рекогносцировки левого крыла, и в честь его приезда нам дали вина и трехдневное жалованье.