Книга Самозванец, страница 73 – Теодор Мундт

Ворвавшихся в комнату Ниммерфоля возглавлял сам Левенвальд. Вернувшись домой и вскрыв предписание фельдмаршала Ласси, он тотчас же приказал арестовать Лахнера, о возвращении которого ему было доложено, и пришел в неистовое бешенство, узнав, что того нигде не могут найти. Он решил сам взяться за поиски дерзкого гренадера, который мог скрываться только в пределах казарм, а пока отправился на гауптвахту, чтобы освободить сидевшего под арестом подпоручика Ванделыптерна; в приказе Ласси упоминалось и об этом.

На гауптвахте, помещавшейся в полуподвальном этаже, Левенвальд обратил внимание на плохое состояние оконных рам. Он дал хорошею взбучку профосу, и как раз в тот момент, когда взбешенный командир «мылил голову» перепуганному смотрителю, указывая на выбитое стекло, мимо окна пробежал кто-то в штатском. Левенвальд сразу подумал, что это Лахнер, и, распахнув форточку, крикнул беглецу вдогонку: «Стой», а когда тот все-таки не остановился, прогремел:

– Я узнал тебя, дезертир! Ты – Лахнер!

Гренадер услышал, что кто-то что-то кричит, но не разобрал слов и не узнал голоса командира. В противном случае он не стал бы оставаться ужинать у графини Пигницер, то есть не совершил бы того, что окончательно погубило его.

Увидев, что беглец и не думает останавливаться, Левенвальд бросился с освобожденным Ванделыптерном и адъютантом на первый этаж, но дверь в комнату капрала Ниммерфоля, из окна которой скрылся дезертир, оказалась запертой. Разумеется, дверь сейчас же взломали, но в комнате никого не оказалось.

Левенвальд приказал, чтобы немедля позвали хозяина комнаты. Через несколько минут Ниммерфоль почтительно стоял перед своим командиром.

– Что здесь такое произошло? – грозно спросил его Левенвальд.

– Господин полковник, – ответил Ниммерфоль, – я явился сюда из шестой роты, где принимал вверенных моему обучению новобранцев. Что произошло здесь во время моего отсутствия, не знаю.

– Сколько времени вас не было здесь?

– Около получаса.

– На кого вы оставили комнату?

– Она была совершенно пуста.

– Уходя отсюда, вы заперли наружную дверь?

– Нет, господин полковник, не запер.

– Почему?

– Да я вскоре рассчитывал вернуться.

– Посмотрите на пол: что это за пятна?

– Это вино, настоянное на табаке.

– Кто пролил его здесь?

– Я, господин полковник.

– Для чего?

– Для истребления насекомых: здесь ужасно много блох.

– Посмотрите в окно! Это вы привязали простыню?

– Я? Да к чему мне это, господин полковник?

– Если не вы, то не знаете ли, кто мог бы это сделать?

– Не знаю, господин полковник.

– Вы берете на себя тяжелую ответственность, отказываясь откровенно сознаться!

– Да в чем же мне сознаваться, господин полковник?

– Отправить фельдфебеля на гауптвахту, надеюсь, это развяжет ему язык! – приказал Левенвальд адъютанту.

Ниммерфоля посадили под арест.

Левенвальд отправился в канцелярию и приказал написать запрос в главное полицейское управление с просьбой арестовать дезертира Лахнера, скрывшегося из казарм в штатском платье и выдающего себя за барона Кауница, майора и атташе посольства.

Полицеймейстер, получив с курьером запрос, командировал к Левенвальду инспектора Крюгера, чтобы разузнать кое-какие подробности такого сенсационного дела. Крюгер узнал от Левенвальда, что впервые гренадер Лахнер выступил в самозванной роли на вечере у графини Зонненберг, где, между прочим, вступился за оскорбленную Ридезелем баронессу Витхан. Хотя мнимый Кауниц и Витхан держали себя так, будто они не знакомы, но он, Левенвальд, заметил за столом, что они постоянно переглядываются. Поэтому ему казалось, что Лахнер действовал по уговору с баронессой Витхан, которая, наверное, позаботилась иметь защитника на этом вечере, ведь без этого она едва ли рискнула бы показаться среди отвергнувшего ее общества.

Отсюда Крюгер вывел заключение, что Лахнер скрылся у баронессы, и поспешил окружить ее дом. Без судебного ордера он не мог войти в ее дом, но ему надо было гарантировать себя от возможности со стороны дезертира ночью скрыться из дома баронессы.

По несчастной случайности, Крюгер как раз проверял посты, когда Лахнер подъехал к дому Эмилии. Тогда он последовал за ночным посетителем в дом. Остальное известно читателю.

VII. Под арестом

Маленькая низкая сводчатая камера, деревянная койка с соломенным тюфяком и серым тонким одеялом, вымощенный плитняком пол – такова была обстановка, в которой помещался несчастный Лахнер, скованный по рукам и ногам.

Странны, неисповедимы пути судьбы!

Как недавно еще стоял он на верхних ступенях общественной лестницы! Он вращался в высшем обществе, находил доступ во все дома, был принят даже у самого всесильного Кауница, с которым обедал и разговаривал как равный с равным. А теперь…

Ему вспомнилось раннее детство. Его родители жили поблизости от летней резиденции императорской семьи. Он с товарищами часто играл на лужайке около парка, из-за стены которого до них доносились радостные возгласы резвящихся маленьких принцев. Ему этот парк казался каким-то необычайно светлым и привлекательным раем, и он дал бы дорого, чтобы хоть одним глазком заглянуть туда…

Однажды Лахнер и его друзья играли в мяч. Неловкое движение – и мяч перелетел через стену парка. Лахнер даже вскрикнул от испуга. На его крик ответил дружный взрыв детского хохота, и вслед за этим мяч перелетел обратно через стену, и угодил прямо в грязную лужу.

Лахнеру почему-то вспомнился этот мимолетный эпизод из далекого детства, и он с горечью подумал, что и он тоже оказался таким мячом. Судьба перебросила его на один момент в рай мечты и желаний, перебросила, чтобы сейчас же выбросить вон из рая в грязь… За немногие часы довольства приходилось расплачиваться страшной ценой…

Какой-то шум в коридоре, обыкновенно тихом, отвлек его от его безотрадных дум. Кто-то подходил к его дверям. Уж не пришли ли освободить его? Ведь это должно случиться, Кауниц знает, что он не виноват!

Послышался звон ключей, заскрипел замок, и дверь открылась, пропуская солдата, скованного так же, как Лахнер.

– Вот тебе и компаньон, чтобы не скучно было! Надеюсь, не подеретесь!

Кинув эту насмешливую фразу, профос ушел, и снова щелкнул замок.

Новый арестант подошел вплотную к Лахнеру. Тот взглянул на него и даже вскрикнул от удивления: перед ним был Биндер!

– Господи! Да что это ты натворил?

– Гм! – ответил тот совершенно спокойно. – Я провинился очень серьезно. Меня обвиняют в краже денег у товарища, нарушении дисциплины, в попытке дезертировать и богохульстве.