Онлайн книга «Далеко от Земли»
|
Пауза. – Простите меня, если что. И ты прости, Антоша. * * * – …Я тебя внимательно слушаю. Да ты садись. Чаю хочешь? Инбер, уютно устроившись в кресле и закинув ноги на пуфик, являл собой зримый образ Вселенской Доброты и всепрощения. Как уже успела уяснить Вейла, – очень дурной знак. Когда шеф-наставник, хмурясь, с ходу ставит по стойке «смирно» и вкатывает прямо в лоб претензии – пустяки, обычный рабочий момент. Считай, пронесло… А вот сейчас не факт. – Что именно мне следует говорить, уважаемый Инбер? – Ну, если трудно, давай начнём с сущих пустяков, – голос шефа тих и задушевен. – С провода аборигена Иннуру на Иноме через тинно. Кстати, что там у нас гласит восемьдесят шестой пункт Инструкции? Девушка молчала, угрюмо глядя в точку. – Прошу прощения, я вроде бы упустил твой ответ, – голос шефа ласков до невозможности. – Нельзя ли повторить? Восемьдесят шестой пункт я имею в виду. – Проникновение аборигенов в область тинно допустимо в случае служебной необходимости в сопровождении оперативного сотрудника миссии и только с личного разрешения шефа-наставника миссии либо лиц, указанных в подпункте два. – Замечательно, просто замечательно. У тебя отличная память, – поощрил шеф. – А второй подпункт? – Проникновение аборигенов на Иноме возможно в случае особой служебной необходимости с личного разрешения Патриарха, либо не менее двух членов Высшего Координационного Совета, либо главного руководителя Службы Неба, либо не менее двух членов Верховного Совета Матерей… – Превосходно. Таковое разрешение у тебя имелось? Пауза. Вейла по-прежнему смотрела в стену горящим упрямым взором. – Что-то у меня со слухом, прошу прощения. Я опять не слышу твоего ответа. – Нет. Никакого разрешения у меня не было. – Ага… Тогда перейдём к вопросу чуть более сложному. Ты вообще соображаешь, что творишь? Вейла вскинула на шефа упрямые глаза. – Шеф, я понимаю, вина моя безмерна. Но нельзя ли узнать, какой именно ущерб прекрасной Иноме нанесён визитом вот этого парня? – Железная логика, – иномеец лучезарно улыбнулся. – Граната, брошенная в толпу, не взорвалась, и потому говорить-то, собственно, вообще не о чем. И дело следует закрыть за отсутствием состава, тскзть. Правильно я понял ход твоих мыслей? – При всём уважении, почтенный Инбер, Антон не граната. – О да! Ну что такое граната? Примитивное взрывчатое устройство, лишённое собственной воли, способное в самом неблагоприятном случае убить и покалечить несколько человек. Абсолютно предсказуемое, чего нельзя сказать об аборигене-иннурийце. И, как теперь выяснилось, о некоторых сотрудниках иномейской миссии. Пауза. – В общем, так. Заменить тебя на посту куратора проекта «Вега» сейчас уже невозможно, времени на внедрение нет. В июне проект входит в активную фазу, аппараты достигнут Иноме. В июле тебя здесь быть не должно. Имеются возражения? Пауза. – Я могу идти, шеф? – Пока можешь. Да, чуть не забыл – любой предмет со склада отныне брать только с моего разрешения. Ещё раз самовольно решишь оснастить своего возлюбленного иномейской аппаратурой, пеняй на себя. Ночью вытащит спецгруппа прямо из постели. Во время полового акта. За ногу и на Иноме. * * * Её тело излучало обжигающий жар, и кожа на моих ладонях вот-вот готова была пойти пузырями. «Брось меня. Ты сгоришь». «Нет». «Ты сгоришь, и я останусь одна». «Нет. Я тебя одну не оставлю». «Брось, пока не поздно!» «Поздно. Я уже люблю тебя. Я не могу без тебя». Держа её на руках, я брёл и брёл сквозь беспросветную муть, и липкий, густой, как молоко, иномейский ночной туман сменялся свирепой иннурийской вьюгой. «Тогда я замёрзну здесь, на ледяной Иннуру. Вот кончится жар, накопленный там, на родине…» «Я не дам тебе замёрзнуть. Я буду греть тебя своим дыханием денно и нощно». Там, во сне, мглу уже разгоняло сияние её глаз. «Хороший ты какой, Антоша. Ты прав. Мы выберемся. Ну как же может быть иначе, если я тоже смертельно люблю тебя?» Вейла… Нудный писк электронного будильника бесцеремонно разорвал зыбкую вязь сновидения. Вздохнув, я сосчитал до трёх и разлепил глаза. Родителей, как обычно, дома уже не было. Отец работает с 7.15, и перед этим ещё завозит маму на службу – их контора находится у чёрта на куличках, там от метро чуть не километр приходится брести… – Ленка, Лен! Шум воды в ванной. Понятно… Прежде чем открыть глаза, моя сестричка ныряет под душ. Не иначе в роду у нас всё-таки были русалки. «Микма» бодро зажужжала, чуть пощипывая щёки. Энергично натирая физиономию электробритвой, я выдвинул пошире ящик стола и осторожно раскрыл кожаный блокнот. Теперь фотографий было две. На одной девчонка-малолетка, на другой взрослая девушка. Только глаза остались прежними… – Ленка, вылезай уже! Сколько можно баландаться? Я опаздываю! Шум воды стих. – Заходи, Тоша, – против обыкновения Ленка безропотно покинула ванную, кое-как прикрыв прелести махровым полотенцем. Тугие струи душа окончательно согнали утреннюю сонливость. Шипя под нос какую-то прилипучую мелодию, я энергично растирал себя жёсткой мочалкой из полиэтиленовой стружки – у отца на заводе токари-универсалы вовсю калымили, нарабатывая из полиэтиленовых труб тонны таких вот мочалок. – Тошка, ты сегодня домой придёшь? – Ленка, как обычно, подобно Наполеону делала три дела сразу – сушила волосы феном, лопала бутерброд с маслом и вареньем и шелестела школьной тетрадью. – А что такое? – Да так… – она искоса глядела на меня. – Не каждый раз случается… – Моя личная жизнь это, ферштейн? – Да чего там не ферштейн… – вздохнула сестричка. – Тош, кто она всё же? – Марина Денисовна Рязанцева. В ближайшей перспективе Привалова. – Ну-ну… – глаза Ленки мокро заблестели. – Эй-ей, ты чего? – Да ничего… – девушка всхлипнула. – Влип ты, братик. Я притянул её к себе, и сестрёнка с готовностью положила голову мне на грудь. Так, как любила в раннем детстве… – Куда хоть её отправляют-то, Штирлицу твою? Или совершенно секретно? – Абсолютно. Лен, я правда не в курсе. |