Книга Проклятие тамплиеров (сборник), страница 47 – Михаил Попов

– Тише, мессир, тише.

Бывший комтур уже стал приходить в себя, рыцарская истерика заканчивалась.

Лако посмотрел в сторону соседей по заключению. Они демонстративно взирали в другую сторону, будто бы их заинтересовали разводы сырости на стене.

Наконец Арман Ги полностью овладел собой, лицо его сделалось хмурым и сосредоточенным. Он встал с пола и принялся снова расхаживать по каменной пещере от окна к двери и обратно, заметно припадая на правую ногу.

В келье сохранялось напряженно-обреченное молчание. Нарушил его Симон.

– Господин, – мягко и осторожно обратился он к рыцарю, прижимая руки к груди.

Бывший комтур остановился над своим бывшим пленником.

– Чего тебе?

– Позвольте мне сказать несколько слов. Надеюсь, разумных.

– Говори свои слова.

– Я знаю, каким образом мы все могли бы выбраться отсюда. Вы могли бы не подвергаться ужасной операции. Ужасной, я знаю что говорю.

– Это и без твоих заверений понятно. Излагай, что у тебя за план. И почему ты говоришь «мы все». Вам зачем бежать отсюда?

– Извините, господин, я потом это объясню. Но сначала я хотел бы поговорить о другим, о вашем предназначении.

– Что-о?! – Арман Ги выпучил глаза, а Лако даже открыл.

– Нет-нет, не думайте, я не подслушивал, но слышал то, о чем вы говорили с вашим благородным слугой. Но не в этом дело. Главное, о вас мне рассказывал еще мой хозяин, Нарзес.

Арман Ги неуверенно потрогал свой ус.

– Что именно он тебе рассказал?

– Немного, но достаточно для того, чтобы сделать вам сейчас хорошее предложение.

Бывший комтур, молча разъедая взглядом перса, продолжал теребить растительность на верхней губе.

– Нарзес сказал мне, что вы странствующий рыцарь-тамплиер. Странствуете вы не в поисках денег или славы. Это было бы заметно сразу.

– В поисках чего же странствую?

Симон неуверенно улыбнулся.

– Хозяин мой, Нарзес, говорил мне, что некогда, и не очень давно, в этих местах или поблизости от них были большие христианские царства и орден тамплиеров имел в их величии свою блестящую долю.

– Рассказывай, рассказывай.

– Более того, есть поверье, говорил Нарзес, где-то в здешних замках остались их главнейшие святыни. Наподобие Гроба Господня, только в состоянии скрытом, неявном. Мыслю себе, что крепость эта, служащая нам горестным приютом, одно из таких святилищ, ибо почему бы вам с таким необъяснимым упорством было стремиться сюда, отказываясь от денег и рискуя жизнью и не только ею одной.

– Положим, это так. Но пока я не вижу никакого разумного предложения в твоих словах.

Перс сделал суетливое движение рукой, мол, сейчас все будет.

– Сейчас оно прозвучит, господин.

– Опять ты начнешь о своем тайнике с цехинами. Но даже если бы я согласился – как мы выберемся отсюда?

– Выбраться отсюда очень трудно. Очень, очень, – захлюпал носом Наваз. Симон положил ему руку на голову и тот стих, как попугай, на клетку которого набросили покрывало.

– Некоторое время назад я беседовал с Черным магистром.

– Мы тоже, – фыркнул бывший комтур.

– Я евнух, господин.

– Не может быть! – не удержался от банального ехидства рыцарь.

– Каждый евнух – немного врач, а я, более того, в юности учился этому искусству.

– Ну так и что, какое ты хочешь найти здесь применение своим знаниям? Нога моя почти не болит.

– По моему мнению, Черный магистр не проживет более суток. Я вообще удивляюсь, как жизнь ухитряется теплиться в этой насквозь прогнившей туше.

– Поня-ятно, – протянул тамплиер, в глазах его появились маленькие огоньки.

Симон между тем продолжал:

– Можете себе представить, что начнется в крепости.

Это был не вопрос, но бывший комтур счел нужным на него ответить.

– Представляю.

– Паника, развал, разброд. Здесь все держится железной волей Черного магистра. Когда она исчезнет…

– Так, так, чем же это выгодно нам? Мы ведь, так или иначе, под замком. Мне лично все равно, по чьему приказу меня оскопят. Самого Черного магистра или его преемника.

– Мы можем выбраться наружу.

– Как?

– Мы можем подкупить того, кто стоит за дверью и сторожит нас.

– Чем?

Симон замялся.

– Извините, господин, за дерзость, а ваш крест, если, конечно, он золотой.

– Я свой крест, понимаешь ли…

– Прошу вас еще раз извинить меня, но другого выхода у нас нет. Ваш Бог простил бы вам это прегрешение.

– А ваши кресты?

– Мой брат – мусульманин, а я хотя и крещен, но ношу простой кипарисовый крест.

Бывший комтур потер глаза, потом сказал проникновенно:

– Я тамплиер.

Это прозвучало почти так же странно, как недавнее заявление Симона «я евнух».

– Я знаю, господин.

– Я настоящий тамплиер.

Персиянин промолчал, не зная что ответить.

– У меня нет креста, – пояснил бывший комтур. С этими словами Арман Ги развязал ворот своей рубахи, на волосатой груди имелась только кожаная ладанка, и это было все.

Симон тяжело вздохнул, помолчал, потом поднял полу своего халата и начал рвать зубами угол.

– Что ты делаешь? – в ужасе спросил Наваз.

– Что надо! – прорычал Симон, плюясь нитками.

Наконец была извлечена на свет небольшая золотая монетка, лишенная изображения.

– Почему ты сразу ее не достал, негодяй, зачем завел речь о крестах?

– Это не деньги, как вы, наверное, подумали.

– Что же это? – Арман Ги повертел в руках монету, – да, на деньги не слишком похоже. Отвечай же, что это?

– Это горсть родной земли, как сказал бы христианский паладин.

– Не понимаю.

Симон снова вздохнул, еще тяжелее прежнего.

– Я такой же христианин, как и вы. Крестился лишь для виду, потому что попал на службу к купцу-греку. Местные власти гонят и ненавидят последователей Зороастра.

Бывший комтур усмехнулся.

– Забавно. Доминиканцы, стало быть, правы. Надобно проверять истинность крещения.

Рыцарь подбросил на ладони монету.

– Хорошо выглядит твоя родная земля.

– Истинной родиной почитателя Зороастра является огонь. Золото лишь олицетворяет его.