Онлайн книга «Кайрос»
|
– Я справлюсь, – в уголке треснувших губ показалась капелька крови. – У меня – получится. Уже получается. – Ой ли? Так хорошо получается, что ты теперь и смотреть на себя боишься? Мара одним движением сбросила халат и предстала перед зеркалом. – Чего мне бояться? Молода! Красива! От мужиков отбоя нет. – Ты мне весь свой антураж не показывай – другим оставь, – старуха небрежным жестом приказала надеть халат. – Я тебя сейчас настоящую вижу. И ты себя видишь. – Почему ты мне не сказала? – глухо спросила Мара, поднимая халат с пола и прикрывая тело, которое несколько месяцев отчаянно ненавидела. – Почему ты не сказала о цене? – Твою – не знала. Свою – да, приняла когда-то, смирилась, – старуха кивнула на стекло. – Чем больше противишься, тем хуже. Время все равно свое возьмет – с тобой или без тебя, ему неважно. Это Кайрос. Нельзя быть во времени, а потом выйти из него. Нельзя дышать им, пользоваться – а потом взять и отказаться: все! мне больше не надо. Лучше сделай, как надо, Мара. Не сопротивляйся. И всем будет хорошо. Хорошо не будет. Никому. Мара знала доподлинно. Ведьмам это дано – знать. На годы вперед: что, как и с кем будет. Знание горькое, полынное. И оттого горькое, что и свою судьбу знаешь. Знаешь, а изменить ничего не можешь. Как ни крути, как ни путай, выйдет так, как предсказано. Время играет на вылет. Всегда и во всем. Несмотря на игроков и предложенные условия. Единственное правило, которое нельзя изменить. Играть на вылет. Или навылет. Это уже нюансы. Но, как сказала бабка, суть одна. Врет старуха. Шкуру свою спасает, от которой еще немного и совсем ничего не останется. Вот и торопится, пока совсем на нет не изошла. Не скелетом же в этот мир возвращаться? Плоть наращивать – тут силы нужны и мастерство. Нет ни сил, ни мастерства. Только Кайрос. Всемогущий. Вот он может. – Приведи их ко мне – разбуженных, опутанных, – шептала тем временем бабка. – Хочешь сюда, к стеклу этому, хочешь к могиле моей. Дальше сама все сделаю. Ты в сторонке постоишь, посмотришь, поучишься… Захочешь – поможешь. Ох, и заживем мы с тобой тогда. Лучше всех заживем. Приведешь? Четыре имени. Пятое ее – Мары. Она – центр. Бабке все пятеро нужны. И в стороне не остаться. Даже в смерти найдут. – Приведешь? Не могу, не хочу, не буду! – Подумаю. – Свое, значит, затеяла. Мара дернула плечом – узким и острым. – Твое какое дело? Ты – там. Я – тут. Сама по себе. Я тебе не мешаю, и ты не мешай. Смех у бабки еще при жизни был отвратительным – ржавое железо. – Ну, что ж… Уважаю, дитятко. Выросла. Сама по себе. Что ж, думай. Думать – хорошо, если недолго. А задумаешься – еще раз на себя посмотри. Может, тогда решение быстрее придет. – Пошла прочь! Бабка угрозу расслышала, отступила. Покаянно сказала: – Теперь и не знаю, когда свидимся, Марушка. Без зова не приду. – Не позову. Губы старухи задрожали. Смерть многих делает сентиментальными. – Ты – одна и осталась. Все тебе отдала. – Не просила. – А я все ждала, когда хоть что-то у меня попросишь. Так и не дождалась. Мара подошла к бабке. Ладони по ту и эту сторону стекла на мгновение соприкоснулись. В руку ударили сотни холодных игл. Снова стало страшно и холодно. Кругом смерть – что здесь, что там. А жить-то когда?! – За тебя, внученька, сердце болит, – пожаловалась бабка, и Маре показалось, что на миг вернулась прежняя жизнь. – Сердца нет, а болит. На кладбище-то хоть приедешь? Мара отодвинулась. Пальцы не слушались. – По весне. Зима сейчас. Мерзну. Взгляд за стеклом жадно метнулся к окну: – Снежно у вас, красиво! Давно такой зимы не было, пока жила – все слякоть и слякоть… – Метет каждый день, – зачем-то сообщила Мара. – Через сугробы не пройти, хоть на санках съезжай. Бабка грустно улыбнулась: – Как на хуторе было хорошо зимой, помнишь? Тихо, сумрачно, печка теплая, и сказки по стенам и потолку бегают. Какую поймаешь, такую тебе и сказываю. Но ты больше всего про отца любила слушать… Каждый раз – новая сказка. Хочешь, сейчас тебе скажу? Про отца-то? – Ты… это… лучше иди… Замерзла я с тобой. Зеркало заиндевело. Ушла, не прощаясь. Обиделась. Мара зажгла сандаловую палочку на подоконнике и закурила, глядя на растущую Луну за окном. Благовоние смешалось с табачным дымом. В горле и в ноздрях защекотало. Неужели заплачет? Ни намека на слезы. Оно и к лучшему. Не время плакать. Пальцем зачерпнула теплый пепел и провела по стеклу, рисуя Кайрос-спираль. У времени нет ни начала, ни конца, время неторопливо бежит по кругу, повторяясь и различаясь. В лицах и судьбах. Как вообще все могло сложиться, если бы она родилась на день позже… Ваше хобби? Любимый вопрос на собеседованиях. Доморощенные психологи уверены, что, услышав стандартный набор увлечений: литература, разведение комнатных цветов, вязание или путешествия – они в одночасье узнают подноготную соискателя. Мара на избитый вопрос отвечала коротко: «поиск мелочей», чем напрочь отбивала желание продолжать беседу. «Поиск мелочей» стал ее визитной карточкой, по которой можно было отследить все перемещения, должности, назначения, коллективы, встречи и романы. Ты можешь менять имена, образы, биографии, но рано или поздно попадешься на мелочах – таких, как, к примеру, поиск мелочей. Только один человек – Кира Павловна Казус – рискнула поинтересоваться, что это такое. – Охотно объясню, – Мара знала наперед весь свой дальнейший путь в этой солидной компании и никуда не торопилась. Кира же этого не знала и потому через каждые три минуты посматривала на часы. Ее нервозность казалась забавной. – Только лучше всего, если я объясню на примере. У вас есть какой-нибудь любимый исторический персонаж? Кира задумалась: – Екатерина Великая. – Вопрос из школьной программы. Что сделало Екатерину императрицей? – Политический заговор и помощь войск, – в школе Кира была отличницей. – Отнюдь. Императрицей ее сделала пара мелочей. – Каких? – Внешность и бедность. – Ерунда. Так не бывает. Любое событие вызвано комплексом причин, причем причин сложных и, на первый взгляд, непонятных и необъяснимых. И только потом… Мара терпеть не могла трюизмов, особенно, если их произносили неглупые люди. Перебила: |