Онлайн книга «Правило правой руки (сборник)»
|
Ну а там уже всё вверх дном! Метранпажи, корректоры бегают, кричат: – Где новости? – Сейчас, – говорю, – не горим. …Но я и поныне не пойму, отчего это я им сразу статью не отдал. Видно, печенью чуял. Зашёл в кабинет, прочитал… отложил. Снова взял… отложил. Нужная статья, полезная, однако… Нет! Взял, написал передовицу, как веснушки выводить, и отправил в набор. Застучали машины. А я… Третий раз статью перечитал… и вдруг понял – крамола! От Дикенц, от прохвост! Хоть он и впрямь не со шпионами, так хуже того! Дикенц – внутренний враг, заговорщик! Хожу по кабинету, думаю… Да что тут думать, тут нужно спешить! Вызвал тройку и погнал прямиком в министерство тайных дел. Доложился. Впустили. Вхожу в суровый кабинет, подаю злосчастную статью. Мне кивнули, я сел. Весь дрожу. Заступился б, св. Кипятон! Офицер тайных дел статью четыре раза прочитал, на просвет посмотрел, потом даже на нюх проверил… и пожал плечами. А я ему: – Вы между строк читайте! Он прочёл между строк. Брови свёл. Шпорами звякнул. Я вздрогнул. А он: – Изложите! Я стал излагать. В статье что написано? Мол, государь, несвежего за ужином откушав, всю ночь не спал, расстройством мучался и только под утро забылся, а посему желательно весь день по главному проспекту не шуметь, дабы сон монарха не нарушить. Так? – Так, – офицер отвечает. – И это очень похвально. Ваш Дикенц весьма верноподданный малый. Мы ему табакерку пожалуем. – Воля ваша, – говорю, – только он сигары курит. Но не в этом суть, а в том, что Дикенц отдал мне эту статью шесть часов тому назад. Откуда он мог знать, что государю к ужину несвежее дадут?! Офицер аж подскочил, а я дальше: – Тут заговор! Надо пресечь! А не то поднесут винегрет с мышьяком… Офицер побелел, разговорную трубку хватает, кричит: – Эй, Амфисыч, дворец! Соединили со дворцом. Офицер доложил тайным смыслом. Ответили. Он сел. Глазами сверкнул, говорит: – Опоздали. Уже началось, – и ворот кителя рванул. Пуговки так и посыпались. Тут я совсем испугался и стал объяснять: – Наша ведомость утром выходит, а матерьял готовим с вечера. Утром бы люди прочли – всё в порядке… Офицер отмахнулся, спросил: – Где живёт злоумышленник? Адрес?! Я назвал. Он в разговорную трубку его передал, улыбнулся. – Сейчас привезут, – говорит. – Ну а тебе, пока мы будем с ним разговаривать, придётся подождать. И увели меня в подвал, на четвёртый подземный этаж. Три недели меня там селёдкой кормили, воды не давали и ещё многое творили. Но об этом мне рассказывать нельзя, потому что я давал подписку о неразглашении. А ещё двенадцать раз бывал на очной ставке. Нас с Дикенцом посадят в разные углы, привяжут к лавкам и сыплют перекрёстные вопросы. И до того запутают, что забываешь, кто ты есть на самом деле, и потому что ни спросят, кричишь как дурак: – Так точно! Воля ваша! Винюсь! Пощадите! А Дикенц жёлтым глазом щурится и говорит: – Я с ним согласен. Всё было точно так, как он сказал. А что я говорил? Ничего, только путал со страху. На четвёртую неделю офицер не выдержал и говорит: – Уведите этого…! – и на меня указал. Я и рад. Увели. И ещё три недели прошло. Нас не тревожили. Но вдруг вызывают. Вхожу. У офицера в петлице новый алый банный лист красуется; должно быть, наградили. Улыбается и говорит: – Раскололи злодея. Оказался шулером высокого полёта. Он в карты играл? – Нет, – говорю, – он всё больше пасьянсы раскладывал. – Ну так слушай! Офицер достал допросный лист и стал читать: – «Я, Карп Дикенц, урождённый от отца и матери, ранее законом не судимый и в боях за государя не ранимый, с малых лет имел пристрастие к сигарам, виске, а особливо к картам и вкупе с ними к высшей математике, статистический раздел. Презревая полезную службу на благо Отечества, я денно и нощно предавался вышеназванным порокам, в результате чего, после многопробных изысканий, исхитрился измыслить превредный пасьянц, который, сочетаясь с высшей математикой, дал мне возможность угадывать людские судьбы на трое суток вперёд…» Тут я не выдержал, воскликнул: – Так вот откуда он, шельма, мне новости брал! А офицер нахмурился и говорит: – Он не шельма, а весьма полезный человек. Вот только… – Что?! Он опять читает: – «Секрет зловредного пасьянца мною нигде не записан, а всецело содержался в голове. Однако после… – тут офицер закашлялся, три строчки пальцем пропустил, читает: – я его начисто забыл». Я говорю: – А если Дикенц врёт? – Нет, – говорит офицер, – проверяли. Лейб-медиком пытали, убедились. – Встал и вдруг как заорёт: – Поди прочь, щелкопёр! Кабы ты лучше старался, я бы сейчас в генералах ходил! Я и выскочил прочь. Пришёл в редакцию – а там уже цирюльня. Там зубы рвут и кровь пускают. – Нет, – говорят, – таких газет не знаем. Мы вообще печатных слов не чтим. Иди прочь! Пришёл я к себе домой… а у моей кухарки на кухне квартальный сидит! – А, – говорит, – поднадзорный! Иди-ка сюда! Но я, понятно, сразу опять в дверь! И дай бог ноги в белый свет! Так после и мыкался с места на место. Нигде долго не держали. Как только узнавали, сразу говорили: – Политический! – и тут же давали расчёт. И таким вот обидным манером дошёл я до самой крайней жизни. Господам, что на извозчиках катаются, желал приятных аппетитов и в ресторациях двери перед ними открывал. Двенадцать лет! А на тринадцатый… – Э, старый знакомый! – вдруг кричат. И за плечо хватают. Я оглянулся… и обмер! Карп Дикенц! Цилиндр, баки, пелерина, тросточка. Сам рыжий, а баки седые. – Откуда? – говорю. – Оттуда, – отвечает. – Два месяца, как отвалился, – и хмыкнул. – Зайдём? – Что вы, что вы, – говорю, – не смею! Но он меня за шиворот – и заволок. Сели за центральный стол. Он заказал поесть. Половой: – А пить что будете? Может, виску? – Нет, – отвечает Дикенц, – только чай. Сидим, едим, пьём чай. И Дикенц говорит: – Я двенадцать лет хмельного в рот не брал. Там с этим строго. И, знаешь, отвык. И я тебе за это очень благодарен. Ведь если бы не твой донос и если бы не каторга, я бы давно спился. |