Книга Русский Ришелье, страница 55 – Александр Гурин, Ирена Асе

Российский дипломат напомнил Гонсевскому:

– Итак, пану гетману не удалось взять Ригу.

– Да, я лишь недавно вернулся из похода. Жаль, что русские не поддержали меня. В одиночку я сумел взять замок Кирхгольм, а Ригу оборонил граф Делагарди. Он, кстати, не только от меня защитил город, ранее сам царь не смог его занять. Впрочем, о Риге ли сейчас надо думать?

– Это почему же?

– Всюду смута и разброд. Казачий полковник Жданович с двенадцатью тысячами всадников ходил в поход вместе с князем Трансильвании Ракоци против поляков. Ходил, вопреки перемирию между царем и польским королем. Один я во всей Речи Посполитой верен русскому царю. И сильно рискую при этом.

Гетман с обидой в голосе добавил:

– А царь мне даже сто тысяч не шлет!

– Сперва присягни на верность государю всея Руси вместе с начальными людьми и со всем войском, тогда царь точно пожалует вас деньгами, – дружелюбно посоветовал стольник.

Гетман сразу перестал жаловаться. А Артамон Сергеевич продолжил расспросы:

– Скоро ли в Варшаве соберется сейм, чтобы решить, быть ли царю Алексею Михайловичу польским королем по смерти Яна Казимира?

– Из-за войны сейм не соберется еще долго.

Гетман задумался и добавил:

– Но если сейм вдруг решат созвать, то царю было бы полезно послать в Варшаву неприметного, но умного человека, дабы тот влиял на депутатов.

– Кого же? – поинтересовался русский дипломат.

Талантливый и честолюбивый, Артамон Сергеевич ждал, что гетман назовет его имя.

– Кто я такой, чтобы определять, кого именно царь решит послать с поручением? Это решать Его царскому величеству. Я же могу лишь скромно произнести – полагаю, таким человеком мог бы быть кокенгаузенский воевода Афанасий Ордин-Нащокин или его сын Воин.

– Но почему вы так решили, пан гетман?

– О, я давно веду переписку с воеводой. Он дал мне немало ценных советов, как укреплять здесь влияние русского царя. А как умело этот умный воевода возрождает город Кокенгаузен!

Артамон Матвеев старался сдержать свое недовольство, но наблюдательный Винсент Гонсевский заметил, что гость помрачнел. Причина этого была гетману не ясна, и он забеспокоился: что сделал не так? На всякий случай разлил по бокалам вино, на сей раз откупорив еще одну бутылку мадеры.

– Разгоним печаль, пан посол.

Но вино не подняло настроения Матвееву. Способнейший из служилых людей России с раздражением думал: «От царя не раз слышал, как умен Афонька Ордин-Нащокин. Приехал в Кейданы – опять Ордин-Нащокин. Будь он неладен!»

Выпили еще по бокалу. Видя, что время позднее, хозяин предложил позвать слуг:

– Они быстро доведут вас до опочивальни, пан Артамон. И не отказывайтесь! Бургундское вино – крепкое, но обладает одним полезным свойством, легко понять, когда надо остановиться, чтобы не оказаться на полу. Мадера коварнее. Пока сидишь за столом, мысль кажется ясной, а потом встаешь и чувствуешь, что ноги не слушаются.

Гетман позвонил в колокольчик. Подошедший к стольнику лакей почти торжественно доложил по-польски (коим Артамон Сергеевич владел отменно):

– Постель для вельможного пана постелена.

Хотя туман рассеивался, берег Даугавы оставался пустынным и никто не видел, какая трагедия разыгрывается почти у самых стен Царевичев-Дмитриева града. Трупы двух приказчиков валялись на влажной от росы траве. Купец Хенрик Дрейлинг застыл в оцепенении. А его дочь Герда, спрыгнув с коня, пятилась к высокому обрыву. Капитан Иоганн Шталкер пристальным взглядом следил за девушкой. При этом его глаза вновь стали изучать ее бедра. Но теперь рижанка не испытывала от этого ни капли сладостного волнения, а ощущала лишь ужас. Перед ней валялись трупы двух приказчиков ее отца, а ей офицер шведской армии бросил страшное обвинение: в колдовстве.

О, Герда прекрасно знала, что делают с колдуньями! Еще когда она была девочкой, то видела однажды страшную казнь чародейки. Некую рижанку Катрину, что жила на Заячьем острове посреди Даугавы, обвинили в колдовстве. Эту средних лет женщину не стали даже пытать. Поначалу ее просто подвергли испытанию, дабы выяснить, связана ли она с дьяволом. Со связанными веревкой руками ее бросили в проток Даугавы около места, называемого Красная Даугава ^[45]. Если бы Катрина утонула, покойницу посмертно признали бы невиновной. Но эта физически сильная женщина хотела жить. А так как она обитала на небольшом острове, то хорошо умела плавать. Женщина задергалась в воде и, несмотря на связанные руки, сумела добраться до берега. Ей даже помогли выбраться из воды, но рук не развязали. Ведь Катрина, как считали судьи и собравшееся посмотреть на зрелище простонародье, продемонстрировала: сам дьявол помогает ей.

В сущности, напрасно эта латышка пыталась спастись, шла бы лучше ко дну, не тратя сил.

Так получилось, что Хенрик, занятый в тот день множеством дел, забыл про казнь ведьмы и не отдал приказ служанке Байбе не выпускать Герду из дому. Герда сказала матери и Байбе, что пойдет к дочери соседа-пекаря, поиграет с ней. Мама еще напутствовала девочку: «Смотри, не объедайся медовыми кренделями!» Ведь этот мастер пек лучшие во всей Лифляндии мучные изделия и в его доме всегда имелось в избытке вкусных кренделей.

Конечно же, Герда побежала не к подружке, а на Ратушную площадь. Лучше бы она этого не делала! Герда на всю жизнь запомнила довольно красивую ведьму Катрину и то, как ее на веревке тащили к столбу, около которого были заранее сложены дрова. Чародейка упиралась и кричала: «Нет, люди добрые! Нет!» Глаза ее молили о помощи, о пощаде. Когда ведьму привязали к столбу, раздался неприличный звук и в передних рядах зрители ощутили неприятный запах. Только потом Герда поняла, что Катрина обделалась от ужаса. А толпа, собравшаяся на площади, с интересом наблюдала за зрелищем – как без пролития крови уничтожат злокозненную ведьму. Некий незнакомый Герде пожилой ремесленный мастер сказал стоявшему рядом господину: «Так и надо. Иначе дьявол заберет наши души». Пастор прочел молитву, и тут колдунья Катрина потеряла сознание, видимо, от ужаса. Ее стали приводить в чувство. Герда не понимала, для чего собравшиеся бездарно тратят время, наблюдая за казнью. Ладно, она не видела раньше сожжения ведьм, не понимала, что это не интересно, а жутко. Но взрослые-то должны соображать! Образованная девочка, знавшая об испытаниях, которым обычно подвергали подозреваемую в колдовстве женщину, сомневалась, что это правильно. Несмотря на детский возраст, она догадывалась: проверять нужно не умение плавать, а то, каковы доказательства колдовской деятельности. По ее мнению, в крайнем случае рижане могли бы провести суд Божий, как это происходило в давние времена. Пусть какой-нибудь рыцарь выступил бы в защиту красивой Катрины и сразился с судьей, обвинявшим ее в колдовстве. Или с палачом, который собирался ее сжечь. Рыцарь повалил бы врага на землю и даже не стал бы его убивать, ибо Бог и так высказал свою волю. А затем он мог бы жениться на благодарной Катрине, она ведь еще нестарая и симпатичная.