Онлайн книга «Боги войны»
|
– На Волге хорошо, особенно после Речи Посполитой. Но земля и впрямь обеднела. А нам такое войско кормить надо, – Ермак говорил с расстановкой, отпивая из чарки вино. – У ногайцев теперь не возьмёшь: они с царём сдружились. Через Каспий в Персию идти? Это людей терять. Да ещё неизвестно, как удача повернёт. А впереди зима! Обленятся казачки от безделья, затоскуют, как волки, выть начнут. И разбредутся по всей Волге искать где теплее – баб пойдут искать. Казакам дело нужно. Рука саблю не должна отпускать. Ворога казак должен чуять и днём, и ночью. От него ждали и других слов. – Но это только одна сторона, – точно почуяв настроение атаманов, продолжал он. – А другая ещё хуже. Налей мне чарку, Матвей… Мещеряк плеснул Ермаку, налил вина и другим атаманам. – Говори! – поторопил друга-атамана Иван Кольцо. Именно от Ермака теперь зависело их будущее. – Мы же знаем, как всё случится, – сказал он. – Пройдёт немного времени, и приплывут сюда царёвы слуги – воров и разбойников Ивана Кольцо и Богдана Барбошу изымать. – Ермак покачал головой: – Да ещё меня заставят оружие из ваших рук взять. Что тогда? На Волге вместе нам не быть. Разбегаться придётся. Вам уходить навсегда отсюда – на Яик, это пока, а то и на Терек. Забыть о Волге и Руси навсегда! И за спину смотреть, потому что за ваши головы ногайцы дорого заплатят! А если все вместе в Пермь пойдём, то, глядишь, и забудет царь прежние обиды. Не такой же он безумец, чтобы защитников своего добра, а добра в Перми и у Камня и впрямь много, ловить и казнить? Зачем ему это? Там вы героями станете. Да и Строгановы – богатые хозяева. Уж если кому и служить, так им! Золотом и самоцветами разживёмся. Вот так я думаю… – У меня уже сердце иначе забилось! – сжал кулаки Матвей Мещеряк. Налил себе полную чарку. – Как перед битвой! – И мне налей – до краёв! – сказал ему Иван Кольцо. – Буду сегодня пьяным! – Так ты и вчера нетрезв был! – усмехнулся Мещеряк. – А нынче буду очень пьяным! – рявкнул Иван. – Ну всё, держись, Волга! – наливая товарищу, рассмеялся Матвей. – А ты что думаешь, Богдан? – спросил Ермак у Барбоши. – Всё бы хорошо, да одно плохо, – ответил бородач. – Что плохо-то? – выпив и утеревшись рукавом, спросил Кольцо. – Строгановы – царские люди, им служить – царю служить. А я царям не служу. Не верю я царям! Слову их не верю! – Ну да, цари – капризные люди, но так на то и цари! – заметил Иван Кольцо. – Или нет? – Быстро ты своих казачков-то забыл! – усмехнулся Богдан. Лицо его освещалось порывами от пламени костра, по губам так и ползала язвительная улыбка. – Каких казачков? – нахмурился Кольцо. – Да таких, Ваня! Митьку Бритоуса и Ваньку Юрьева! – И что с того? – спросил Иван Кольцо. – Царь нам разрешил ногайцев бить, а в кармане кафтана уже петлю для нас держал. Мы для него и бояр его хитрых – точно разменная монета! Вот что мне не по нраву. Не хотелось бы мне игрушкой в руках царя, да к тому же бешеного, оказаться. Ой, как не хотелось бы! Ермак задумался. – Время есть подумать, Богдан. – А я и думать не буду – плыву! – сказал Иван Кольцо. – А ты, Матвей? – И я плыву. Даже если Ермак Тимофеевич заартачится! – А ведь говорил, что до самой смерти со мной будешь? – усмехнулся головной атаман. – На шаг не отойдёшь! А вот коли откажусь? – А ты не откажешься! – с вызовом кивнул Матвей. – А вдруг? – Попробуй! А я погляжу! – Эх, ты, чёрт мещерский! – рассмеялся Ермак. – Нет, ребятки. Не хочу на боку лежать! Истинный крест! Не хочу на Волге зимы дожидаться, а после в оконце избёнки таращиться и новой весны ждать! Сила во мне так и просится наружу! В мир просится! Битвы хочу! Жить хочу! – Вот они – слова головного атамана! – рассмеялся Иван Кольцо. – За таким вот мы хоть на край света пойдём! От берега возвращались накупавшиеся сибирцы, кутаясь в покрывала. Казаки им наполнили чаши. – Волга ваша хоть и весной, а как парное молоко! – рассмеялся Трофим Кочергин. – У нас покрепче водица-то будет! – Он выпил чарку до дна и присел к костру. – Так охолонит, что мало не покажется! – Вот и попробуем вашу водицу, – кивнул Ермак. – Так поедете, стало быть? – с радостью и надеждой в голосе спросил Трофим Кочергин. Ермак поймал горящие взгляды Ивана Кольцо и Матвея Мещеряка. – Поедем, – кивнул атаман. – Мы ведь только с войны! Чуть передохнём и поедем. Поплывём! Перед самым рассветом Богдан Барбоша вошёл в свой шатёр. Закутавшись в покрывала, при свечах, на него смотрела Роксана. – Отчего не спишь, милая? – спросил он. – Под ваши-то вопли, Богдашенька? – улыбнулась она. – Рыба в Волге – и та не спит. Ждёт, когда вы угомонитесь… Стало быть, в далёкие края собираешься? – Может быть, – сбрасывая рубаху и ложась рядом с ней, ответил Богдан. – А ты обо мне подумал? – тихонько спросила молодая женщина. – А что о тебе я должен думать? – нахмурился разомлевший и хмельной атаман. Роксана молнией вскочила на колени. – Не подумал?! – Да что случилось-то? – А ведь и впрямь не подумал, – горько улыбнулась она. – Ах, Богдашенька, ты как дитя бываешь. Наивный совсем, – она провела рукой по его лицу, – хоть и разбойник славный… Он перехватил её руку в браслетах и кольцах. – Да говори же… – Я без тебя остаться не могу, понимаешь это? – спросила она. – Да почему же? – Не понимаешь… – Роксана покачала головой, приложила его руку к полной груди. – Слышишь, как сердце стучит? – Слышу. Ну? – Боюсь я, Богдашенька. Очень боюсь. Потому что учёная. – Она отвела его руки от груди, приложила к губам, поцеловала шершавую, раскалённую ладонь атамана. – Да переученная… Я ведь баба красивая, за мной сотни глаз следят. Неужто сам не знаешь? Ты просто привык ко мне. Не замечаешь того. При тебе не следят – кто посмеет, а стоит тебе отвернуться? Даже Ванька Кольцо, друг твой, на меня пялится. Глазами ест. А потеряю я тебя, что тогда? Знаешь, что со мной будет? – Что будет? – глухо спросил бородач-атаман. – На части меня рвать станут, Богдашенька, вот что. Каждому от меня надо будет! Уедешь – на кого оставишь? Каждый ведь думать станет: а вдруг нет его более, Барбоши? И никто уже не заступится за неё! И теперь она – моя добыча! Ты лучше сразу отпиши: коли меня не станет – Федьке Косому Роксана перейдёт или Гришке Запойному! Или Стёпке Длиннорукому! |