Онлайн книга «Офицерская баллада»
|
Ольга смотрела на него, видела разлохмаченные мокрые волосы, капельки воды на смуглых плечах. Подтянутый, худой, жилистый, с быстрыми точными движениями. – Сейчас чайник поставлю. Ничего только к чаю нет. А давайте, я в магазин сбегаю? Пять секунд… Марат рванулся к двери – Ольга остановила, придержала его за руку. Ощутила под пальцами горячую кожу. – Подождите… Я, честное слово, неловко себя чувствую, что побеспокоила вас, заявилась внезапно… Не надо никуда бегать. Сядьте, пожалуйста. Марат не спешил садиться – хотелось подольше чувствовать ее тонкие пальцы на своей руке. Проговорил: – Ну, как хотите. Мне неудобно, что даже угостить нечем, честное слово. Знаете, я дома ем редко, готовить некогда… – Подождите, – перебила Ольга, – помолчите, пожалуйста. Не сбивайте меня. Я и так не знаю, что сказать. Тагиров кивнул, замер. Женщина теребила подвернувшуюся под руку треснувшую чайную чашку, молчала. Наконец решилась: – Эти стихи… Вы же сами их написали? – Конечно. Да, – тихо ответил Марат. – Вы и вправду так считаете? Ну, что между нами… Что есть что-то необычное? И что у этого необычного может быть продолжение? Ведь я замужем. И старше вас на… Намного. Тагиров помолчал. Тоскливо подумал: «Нафига я ей этот листок подсунул? Идиот! На что рассчитывал?». Заговорил: – Ольга Андреевна, я никоим образом не хотел вас обидеть. Наверное, я поступил опрометчиво и должен извиниться за эту… м-м-м… – лейтенант мучительно подбирал определение, – глупость. Да! Глупость. И ошибку. Ольга Андреевна вспыхнула, вскочила: – Как вы могли… Ошибка, оказывается?! Побежала в прихожую, еле сдерживая слезы. Марат очнулся, рванул следом, бормоча какие-то нелепые оправдания. Ольга все-таки не удержалась – слезы потекли, размывая тушь. Начала сдирать шубку с вешалки, ненавидя застрявшую петельку, этого бестолкового мальчишку, а больше всего – себя. С трудом подавляя подкатившие к горлу рыдания, зло проговорила: – Безответственно с вашей стороны, лейтенант, шутить такими вещами! Безответственно и аморально! Прощайте! Марат вдруг осознал, что сейчас она уйдет навсегда – не из этой квартиры, а из его жизни. Женщина изо всех сил дернула шубку – петелька наконец-таки порвалась, и Ольга, потеряв равновесие, спиной упала на подхватившего ее Марата. Тагиров обнял ее и, ужасаясь от собственной безрассудности, поцеловал в ароматный затылок. Ольга замерла на миг. Потом всхлипнула, отстранилась, прошептав: – Отпустите меня… – Нет. Я не отпущу. Любимая моя, желанная, маленькая моя… * * * Уже устали, распухли рты от поцелуев. Жалобно скрипящая пружинами, узкая солдатская койка не оправдала надежд; и он повел любимую, закутанную в простыню, через огромную квартиру, как древний пророк – свой народ сквозь пустыню. Шлепали босые ноги по пыльному линолеуму. Постанывал непривычный к таким испытаниям древний диван в гостиной. Потом они сплелись, как лианы сплетаются в горячих влажных джунглях, их пот смешался, и мокрая кожа скользила по коже, и качались стены, и качались тела – как двухцветная лодка на океанской волне… Потом она плакала светлыми, словно утренняя роса, слезами, а он целовал уголки ее глаз. Улыбнулась и сказала: – Я страшно голодная. У тебя есть что-нибудь съедобное? Марат тоже вдруг почувствовал чудовищный голод, побежал на кухню и добыл там, в ледяной пустыне холостяцкого холодильника, банку шпрот и полплитки шоколада. Торопясь, открыл банку – порезал палец о рваный край. Она тронула его кисть, подула на ранку. Потом взяла пострадавший палец, обхватила губами, высасывая соленые горячие капельки. Марат отдернул руку: – Маленькая, это же кровь. Тебе неприятно, наверное. Она тихо засмеялась: – Я сегодня уже всего тебя пила. Это мое – как оно может быть неприятным? Потом он смотрел, как она, перемазанная шоколадом, ловит безголовых рыбок за хвостики и жадно ест. Масло стекало по подбородку и прелестным островерхим холмикам, капало на живот и подогнутую ногу. Он не выдержал – слизал янтарный шарик. Потом еще один и еще, спускаясь все ниже. Ольга тихонько застонала, вцепилась тонкими пальцами в его кудри. Стон превратился во всхлипывания, потом в судорогу – и не было слаще награды для него. Раскачивался уличный фонарь, пытаясь заглянуть в комнату, прыгали любопытные тени по стенам. Любовники засыпали, снова просыпались, и этому танцу не было конца. Даже время замерло на цыпочках. – Маленькая моя, родная. – Никакая я не маленькая. Старушка совсем. – Дурочка малолетняя! Такая гибкая и компактная. Очень удобно: можно в чемодан тебя положить и увезти на край света. – Ой, хочу-хочу на край света! Поездом поедем? – Не, тогда уж на корабле. Будем плыть по океану, пока не найдем свою бухту. Ольга капризно заявила: – Вынимай меня немедленно из чемодана! Хочу видеть океан. И бухту должна выбирать женщина – у нас вкус и чутье! – Ладно, ладно уж. Вылезай. – А ты построишь нам шалашик из пальмовых листьев? – Разве надо? Ай, только не бей! Хорошо, построю. Бунгало. Ольга села, натянула простыню на коленки. Мечтательно сказала: – Обожа-а-аю море! Тошнит от этой степи, сил уже нет. Каждый день – одно и то же. А море каждую минутку меняется. А чем ты будешь заниматься там? – Ну как же? Стану пиратом, буду грабить богатые испанские галеоны. А по вечерам возвращаться домой с полным чемоданом золота, на красивой деревянной ноге. – Ой, почему на деревянной? – Имидж. Форма одежды у пиратов строгая: пристяжная деревянная нога, крючья вместо рук, по попугаю на каждом плече. – Я на все согласная, только пусть руки будут твои. Они такие у тебя… Ласковые. Марат потянулся, поцеловал в губы, обнял. Через минуту Ольга, смеясь, вывернулась из объятий, сказала: – Погодите, товарищ пират, мы еще не все выяснили. С вами ясно, а я что буду там делать? – Ты будешь воспитывать наших детей, варить кашу и ждать меня на берегу. Смотреть из-под ладошки: не плывет ли мой ненаглядный? – Детей… Обожаю тебя. Снова долгий поцелуй. – И как я пойму, что это ты, а не чужой соседский пират? – Хм, хороший вопрос! А вот что: мы парус в особый цвет выкрасим. Чтобы такое… Алый уже был. Желтый – цвет нехороший, это еще Булгаков разъяснил. – Синий? – Не, не годится. Океан синий, парус синий. Перепутаешь еще с волной – раньше времени побежишь кашу из омаров разогревать. Во! У нас будет зеленый парус. Как мое-твое любимое платье и твои глаза. |