Онлайн книга «Terra Nova: Строго на юг»
|
… Русь, нижнее течение Аустралиса, левый берег, Большое асфальтовое озеро — Блин, слушай ну и вонь тут, звиздец! Игорь, с несколько непонятной мне радостью, энергично закивал: — Ага! Я ж тебе говорил! Говорить-то он говорил, но… лучше сто раз услышать, чем один раз унюхать. С трудом сдерживаю подступившую к горлу тошноту. В воздухе висит прямо-таки осязаемая вонь тухлых яиц, гнилого мяса и ещё какой-то мерзости. Тут, вдобавок ко всему, ещё и ложбина получается между двумя цепями холмов, так что ветер не очень продувает… — Слушай, так природный газ же не пахнет, вроде? Это от трупов вся вонь, что ли? Желтов покачал головой. — Не только. Природный газ, сам по себе, не пахнет, да. В тот, который в конфорках горит, специально всякое добавляют, с запахом, чтобы утечку можно было унюхать. Но бывают и естественные примеси, типа сероводорода, как тут. И вот он-то и воняет. Ну, и трупы, конечно, тоже. Он кивнул на торчащую из серовато-чёрной, обильно присыпанной пылью и сухой травой глади спину тарпана. Туша сгнила до такой степени, что из бурого месива торчат кости, в воздухе гудит целое облако мух. Да уж, приятное местечко, ничего не скажешь. — От волков или от форов убегал, наверное, и завяз. Они тут частенько такие загоны устраивали, пока мы не пришли. Печальную судьбу полуламы-полулошади, названной нами тарпаном, из моей головы быстро вытеснила мысль, навеянная первой половиной слова «сероводород». — Так погоди… если тут сероводород в примесях, получается, нефть с высоким содержанием серы? Или как? Она же не такая ценная, вроде бы? Наш главный специалист по геологии и полезным ископаемым слегка иронически хмыкнул. — Ну, вообще-то сероводород тут не причём, но угадал. Нефть высокосернистая, два-и-шесть процента. Тяжёлая, нафтеново-ароматическая… Видимо, догадавшись по выражению моего лица, как много мне всё это говорит, Игорь перешёл к менее высоконаучным материям. — Короче, перерабатывать можно, просто будет больше гемора с техобслуживанием установки. Процедура полукустарной перегонки нефти, чем мы тут, собственно, и занимаемся, не так сложна, на самом деле. Сырая нефть нагревается в котле и последовательно прогоняется через ректификационные колонны, разделяясь при этом на составляющие — мазут, солярку, керосин, бензин и так далее. В зависимости от всяких дополнительных устройств и насадок (кои у нас имеются), а также от соблюдения технологии, можно получать готовый продукт в диапазоне от «звиздец движку почти мгновенно» до «не хуже, чем с нормального завода». Хочется верить, что у нас будет ближе ко второму варианту, конечно, но тут ещё и качество исходного сырья влияет, а то, что нефть высокосернистая, дело несколько осложняет, это даже я понимаю. — Ясно… а где скважина-то? — Да вон там, за холмом. — он указал подбородком на дальнюю от реки гряду холмов. — на первом же бурении угадали. Триста семнадцать метров глубина. — И чё, много выдаёт? — Нормально. На пять таких заводов, как наш, хватит, если на полную качать. Даже если они круглосуточно работать будут. Пойдём? — Пойдём… Не всё же тут торчать, дыша этой жуткой вонью. Впрочем, идём мы не в сторону лагеря, а в противоположную — к оставленной на вершине холма машине. Игорь поднимется вверх по заросшему высокой травой склону холма, я за ним. Жарко, блин! Солнце шпарит, как будто мы в куда более тёплых краях. Чувствую, как не успевшие впитаться в футболку капли пота сбегают по коже. Наконец, мы поднимаемся на вершину, и мгновенно налетевший ветер заставляет зябко поёжиться. Забавный здесь климат — несколько шагов в сторону, и ты делаешь переход от «уф, жарища!» до «блин, прохладно что-то!». Ну, или наоборот. Дойдя до цели, садимся в старую добрую «Тойоту Бандейранте», две минуты — и мы уже пересекли распадок, отделяющий одну гряду холмов от другой. С вершины холма открывается вид на убегающую вдаль степь со стадами тарпанов и ещё какой-то фауны, новую гряду холмов где-то на горизонте и, главное, рабочий лагерь. Метрах в трёхстах от нас на зелёной траве чётко выделяются выкрашенные серым трубы и ёмкости нефтеперегонной установки, шесть объёмистых резервуаров для готовой продукции, рядом с ними — скважина с «кивающим молотом», большой, ангарного типа склад, а чуть в стороне — домик рабочих и стоящие возле него грузовик, джип и два квадра. Всё это окружено высоким сетчатым забором с «егозой» поверху. Идиллия, блин. Только вот… — А чего насос-то не работает? Игорь развёл руками: — Так а куда это всё девать-то? Резервуары на четверть заполнили. Через пару дней включим, ещё поработают. Мы ж ещё ни одной отгрузки не сделали. Да уж, рынок сбыта у нас, мягко говоря, маловат. Ну, все с чего-то начинали. Джон Рокфеллер, кажется, вообще индюшонка в семь лет выкормил остатками семейных обедов и продал соседям, а в итоге стал первым долларовым миллиардером в истории человечества. Не то, чтоб я рассчитывал повторить его результат, но… — Что Глеб говорит насчёт закупок? — Убедил остальных брать за счёт колонии, а там уже распродавать. Пока без прибыли, просто логистику отобьют. — Согласились на нашу цену? Компаньон с удовлетворением кивнул. — Да. Ну, а что? Мы же по-божески, не ломим. Сами почти по себестоимости отдаём. Ну, не совсем, вообще-то. Себестоимость, естественно, зависит от объёмов производства, которые, в обозримом будущем, своим бурным ростом нас явно не поразят. А нам, между прочим, ежемесячно на одну только зарплату троих рабочих нужно выкладывать шесть тысяч. И пусть других накладных расходов не так много (за нефть мы не платим, а установка работает на солярке, которую сама же и производит), но, с учётом согласованной с советом пайщиков цены в сорок пять центов за литр… мдя. И это я даже не упоминаю о первоначальных вложениях, которые, не сочтите барыгой, очень хотелось бы отбить. Ладно, в конце концов, «плановую убыточность» на первые два года мы предусматривали. На перспективу работаем. Дойдя до лагеря, обнаруживаем всех троих работников принимающими солнечные ванны. Труженики тыла, чтоб их… с другой стороны, какие претензии к людям? Свой объём работы они выполняют, а что мы их не можем загрузить на полную, так это наши проблемы, а не их. «Но зарплату-то вы им не за объёмы, а за время платите», ехидно напомнила проклятая амфибия. Кстати, жабы — это амфибии, или земноводные? Или это вообще одно и тоже? — Hi guys! — Morning, boss! 49 Да, все рабочие на скважине и НПЗ у нас американцы. Ну, в широком смысле слова — выходцы из заленточных США, а так Роберт из Конфедерации, а Крис и Дэйв из «Союза», как они предпочитают называть здешнюю Америку. «The Union», ага. На великом и могучем, впрочем, объясниться вполне способны, а Дэйв так и вовсе хорошо его знает — ещё в старом мире работал на Сахалине. |