Книга Бирюзовая зима, страница 33 – Карина Бартш

– Не волнуйся, я давно подозреваю, что ты не любительница супер-пупер-ресторанов. Скорее я имел в виду что-нибудь маленькое и уютное.

– Смотрите-ка. Вы начинаете кое-что во мне понимать, герр Шварц.

– Да-а уж, – протянул он. – Я подмечаю гораздо больше, чем ты думаешь.

– Да неужели?

– Эмили, я ни за кем еще не наблюдал так внимательно, как за тобой.

– С чего бы это? – спросила я, запуская пальцы в его шелковистые волосы.

– Я не имею ни малейшего понятия, что творится в твоей голове, но творится там определенно больше, чем ты говоришь. Поэтому я обращаю внимание на твою мимику и жесты – иногда они тебя выдают.

Я подняла брови.

– Так поэтому ты все время на меня таращишься?

Он тихо рассмеялся.

– В том числе и поэтому.

Элиас поистине удивителен. Только я самонадеянно решу, что уже составила о нем представление, как вдруг он говорит или делает нечто такое, чего я совершенно от него не ожидаю. Почему же он так интересуется мной?

– А после ужина, – продолжал он, наматывая на палец прядь моих волос, – мы поедем ко мне.

– Поедем к тебе? – переспросила я.

Он кивнул.

– Да, именно – сегодня ты ночуешь у меня.

Нет, я, конечно, знаю, что Элиас бывает прямолинеен, но чтобы настолько?..

– А позы ты тоже уже распланировал или все-таки у меня есть право голоса? – Я нахмурилась. Он, напротив, развеселился.

– Эмили, ну ты просто воплощенное недоверие на двух ножках, – сказал он и поправился: – На двух прелестных ножках.

– Правда, как это можно тебе не доверять?

– Для этого нет никаких оснований, – отозвался он. – Просто минувшей ночью я принял одно решение.

– И какое же?

Он прижался ко мне и тихо-тихо шепнул на ухо:

– Что не проведу больше ни одной ночи без тебя.

Мурашки побежали по коже, его губы коснулись моей щеки.

– А в одежде или без – это уже не важно.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы в голове прояснилось. Элиас внимательнейшим образом разглядывал меня и, казалось, чего-то ждал. Можно ли ему доверять? Конечно, у меня и в мыслях не было, что он сделает что-то плохое или принудит меня к чему-нибудь против моей воли, но все-таки Элиас – это Элиас. О том, чтобы просто поваляться рядом и поболтать, он думает хорошо если во вторую очередь. Но каково это – провести ночь в его объятиях? Заснуть и проснуться с ним рядом? Эх, была бы я тогда не такая пьяная, я бы уже знала ответ на этот вопрос.

– Ну, не знаю, Элиас. Я должна подумать, – пробормотала я. – Но, во всяком случае, должна предупредить, что на «без одежды» можешь не надеяться.

Он ухмыльнулся.

– Об этом мы поговорим позже.

Я хотела немедленно запротестовать, но мягкий, невинный поцелуй заставил меня замолчать.

– Эмили, ты живешь в мире, где секс – преступление. Но не беспокойся, если ты мне позволишь, я тебя из него вызволю.

И снова я хотела возразить, но и на этот раз ничего не вышло. Элиас опять закрыл мне рот поцелуем. Наши губы встретились и, двигаясь, поймали общий ритм. Его рука легла на мою спину, он еще крепче прижал меня к себе. Я прильнула к его груди, провела пальцами по шее и ощутила, как напряжены мышцы плеча. Наши губы сплавились воедино, словно две свечи.

Пальцы Элиаса случайно скользнули мне под кофточку. На долю секунды я ощутила его прикосновение к голой коже и вздрогнула. У меня перехватило дыхание, поцелуй распался. Элиасу тоже, казалось, тяжело дышать. Закрыв глаза, мы соприкасались лбами и носами и пытались прийти в себя.

– Нам нужно поработать над техникой дыхания, – прошептал он.

– Непременно, – ответила я. – Непременно.

Он обнял меня, медленно провел рукой вниз и вверх по спине, и мы снова предались ласкам. Какими необыкновенными могут быть прикосновения – для меня это был совершенно новый опыт… Еще никто и никогда не дотрагивался до меня так нежно. Я хотела ответить взаимностью, гладила его еще ласковее, еще трепетнее – чтобы он почувствовал, как я его люблю. С каждым днем все больше. Первый раз в жизни я по-настоящему проживала свои чувства к нему – чувства такие сильные, что они причиняли боль. Но даже боль была приятной.

Кончиками пальцев я тихонько щекотала его голову и шею. В объятиях Элиаса мне было ничего не страшно – само его присутствие рядом уже внушало мне чувство защищенности и уверенности.

Так мы лежали долго. Тепло, шедшее из сердца, переполняло меня, разливаясь от кончиков ступней до кончиков волос. Где-то далеко мелькала мысль, что нам давно пора ехать, но мелькала бесшумно, словно падающее перышко. Только когда меня начала мучить совесть – ведь Алекс ждет меня и, возможно, беспокоится, – эта мысль стала настойчивее. Между тем я утратила всякое представление о времени. Когда я думала о сегодняшней лекции, мне казалось, что это очень давнее воспоминание из какого-то далекого мира.

– Который час, Элиас?

– Это важно? – осведомился он и потерся щекой о мою щеку.

– Не знаю… но может быть, да.

Он вздохнул и неохотно стал копаться в кармане в поисках телефона.

– А, черт, похоже, забыл его дома.

Я давно уже могла это сделать, если бы была в силах хоть на сантиметр отодвинуться от него. Но теперь мне ничего другого не оставалось. Я перевернулась на другой бок и бросила взгляд на будильник. 11:59. Проклятье. Уже двадцать девять минут как я должна быть у Алекс. Я снова повернулась к нему, спрятала лицо у него на груди и застонала.

– Только не говори, что пора вставать…

Я кивнула.

Элиас обнял меня еще крепче.

– Давай просто позвоним Алекс и перенесем этот завтрак на следующий год.

– Но она всегда так обижается, когда кто-то отменяет встречу. К тому же, боюсь, еще минут пять – и нас будет разыскивать ФБР.

На самом деле, можно считать чудом, что она не позвонила уже раз десять.

Он вздохнул.

– Да, тут ты, пожалуй, права. Но сегодняшнюю ночь, – продолжил он и поцеловал меня в лоб, – я ни с кем делить не стану. Ты будешь принадлежать только мне – мне одному.

– Насколько я помню, я еще даже не согласилась.

– Как же, как же, согласилась.

Я усмехнулась.

– Да нет, по-моему, ничего такого не было.

– Было-было. Не сомневайся.

– Боюсь, ты обманываешься. И весьма жестоко.

– Мне нравится, что ты такая застенчивая, – сказал он и поцеловал кончик моего носа. – Но отвертеться не удастся. Мне очень жаль.