Книга Ты любишь науку или нет?, страница 12 – Генрих Книжник

— Сам дурак. Будешь работать?

— Ты хоть знаешь, как их делают?

— Скоро узнаю. Я попросил отца принести из ихней библиотеки книжки про искровые машины. Они называются генераторы Вана Графа.

— Вот когда принесет, тогда и поговорим. Вдруг такую машину делают только на заводе?

— Поговорим. Завтра поговорим, — пообещал Фуня и повесил трубку.

На следующий день отловить Мальку снова не удалось. На переменках она просто вцеплялась в своих Тоньку и Мышу и ходила с ними, тревожно оглядываясь на Витика. А за Витиком хвостом ходил Фуня и зудел, что главное — захотеть, что нужно проявить решимость и упорство, что великие открытия всегда сначала кажутся невозможными, а потом получаются.

И пусть Витик подумает, каково было первым исследователям: все приборы они выдумывали и строили сами. От всего этого голова у Витика пошла кругом, и он согласился делать машину.

— Только чтобы точно знать, из чего и как ее делать, — уточнил он.

— А как же! — обрадованно ответил Фуня и наконец отстал.

…Витик попробовал перехватить Мальку по дороге домой, но и тут она оказалась с Тонькой и Мышей, хотя этим двум было совсем в другую сторону. Наверняка специально позвала с собой! Это было уж слишком! Кто другой, но Малька!.. Всегда послушная, чуть что — реветь, а тут…

Ну нет, она должна ответить, почему ей запрещают водиться с ним! И ответит!

Он решил дождаться Мальку утром перед школой в ее собственном дворе, но она вышла из подъезда с отцом. Витик пошел следом, стараясь не попасться им на глаза. Когда отец, поцеловав Мальку, свернул в метро, Витик догнал ее и загородил дорогу.

— Сегодня после школы в книжном! — сказал он сурово. — Возле отдела «Физика — астрономия». Не придешь — всё! Поняла?

Малька кивнула не поднимая головы. Витик еще секунд пять смотрел на нее, сдвинув брови, потом резко повернулся и, не оглядываясь, пошел в школу.

После школы, с великим трудом отвязавшись от Фуни, который талдычил про искровые машины и науку вообще, Витик побежал в книжный магазин. Малька была уже там и смотрела на двери. Витик медленно подошел к ней, она опустила голову.

— Пришла, значит, — сказал он.

Малька слабо кивнула.

— Почему от меня бегаешь?

— Я не бегаю, — тихо сказала Малька и затеребила пальцами застежку на куртке.

— Нет, бегаешь! — повысил голос Витик.

Малька подняла на него намокающие глаза, и Витик сразу сбавил тон: не хватало еще, чтобы она начала реветь прямо тут, при людях…

— Что ты наговорила про меня своим родителям?

— Я?! — Малькины глаза сразу высохли. — Ничего не наговорила.

— И то, что я хочу обворовать физический кабинет, тоже не говорила?

— Кабинет? Ты что! — возмутилась Малька.

— Тогда почему они тебе не разрешают со мной дружить?

Малькины глаза снова заблестели.

— Говори! — приказал Витик. — А то уйду, и тогда — всё.

— Я боюсь, — прошептала Малька. — Ты перестанешь меня уважать…

— Уважать?! — изумился Витик. — Это еще почему?

Малька закрыла лицо руками и начала всхлипывать. Витик оглянулся. Охранник и две молодые продавщицы уже поглядывали на них с интересом. Витик схватил Мальку за рукав и потащил из магазина. Она послушно пошла за ним.

— Идем к нам, — сказал Витик. — Мама с папой на работе, брат в институте, реви сколько хочешь.

Малька молча помотала головой.

— Ну, тогда в парк, там сейчас никого нет.

В парке действительно было пусто, только изредка к синему полотнищу с надписью «Финиш» с мощным пыхтением проносились лыжники. Малька и Витик пересекли лыжню и по чьим-то следам, оставленным в рыхлом снегу, пошли к беседке с колоннадой, любимому месту Витика в парке. Снега было много, деревья из-за этого казались низкими, скамейки совсем утонули в сугробах. Недавно опять был снегопад, в сереньком воздухе еще качались редкие крупные снежинки и устраивались, как белые звезды, на красной Малькиной куртке. Ее белая шапка с помпоном сама была как кучка снега, а колготки и белые мохнатые сапожки сливались с окружающей белизной. Если прищурить глаза, начинало казаться даже, что красная курточка сама плывет над сугробами.

«„Человек-невидимка“. Герберт Уэллс», — подумал Витик.

Он подошел к одной из скамеек, смахнул снег и сел. Малька устроилась рядом, плотно сжав коленки и подняв воротник куртки. День был не морозный, но сыроватый, Витику было зябко, и он подумал, что Мальке, наверное, холодно в ее тонких колготках. Но не откладывать же из-за этого разговор.

— Ну так почему твои не хотят, чтобы мы дружили? — начал он. — Только не реви — не поможет.

— А ты никому не скажешь? Никому-никому?

— Никому.

— Поклянись!

— Это еще что такое?! Не стану!

— Тогда дай честное слово.

— Ну, честное слово.

— Честное-пречестное?

— Да, да, честное-пречестное! Говори.

— И никому никогда в жизни?..

— Да говори же ты!

Малька сидела обхватив колени и молчала. Витик терпеливо ждал. Столь серьезная подготовка убедила его, что Малька скажет что-то важное и неожиданное, но то, что он услышал, превзошло всё.

— Я должна выйти замуж за того, который лез к тебе драться на моем дне рождения, потому что он татарин, как и я. Наши родители давно договорились! — выпалила она наконец и искоса глянула на Витика.

Витик, сидя, вытянулся по стойке «смирно» и замер. Он непонимающе смотрел на Мальку: какой замуж?! Это же Малька! Малька, и всё. Он же знает ее с первого класса, за одной партой сколько просидели, и вдруг — замуж! Ну и что, если она татарка, какая разница? И родители у нее такие же, как у него, и дома все такое же, разве что много ковров и разноцветных подушек. И при чем здесь он сам? Ведь не он лез драться тогда в гостях, а этот дурак. Витик даже ни разу не съездил ему по роже, а следовало бы…

— Замуж-то когда? Сейчас? — выдавил он, потому что молчать дальше было невозможно.

— Дурак! — покраснела Малька и отвернулась.

Витик опять замолк.

— Со мной-то почему нельзя дружить? Что, ни с кем из мальчишек в классе нельзя? — прорвало его наконец.

— Нет, только с тобой.

— Но почему?

— Потому что я не хочу выходить замуж за него, — чуть слышно пролепетала Малька.

Витик минуту с недоумением смотрел на нее.

— Ну и не выходи… — начал он, и тут до него дошло.

Он вытянулся еще больше и стал краснеть. Он вообще легко краснел, в школе его даже дразнили за это, а тут ему показалось, что снежинки шипят, касаясь его щек.