Книга Ты любишь науку или нет?, страница 31 – Генрих Книжник

— Бедный, упал! — сказал Длинный, и двое других захохотали. — Ну, ты, забирай своего мопсика и убирайся, пока я добрый! — приказал он Витику, сузив глаза. — А то и ты упадешь.

Витик оглянулся. Фуня уже нашел очки и нацепил их на нос.

— Ну! — грозно повторил Длинный и шагнул к Витику.

— Пойдем, Фуня, — сказал Витик.

Фуня ничего не ответил, и Витик понял, что придется драться. Не оставлять же его одного против троих. Витик изобразил на лице смятение и сказал нарочно вздрагивающим голосом:

— Зачем ты так? Нехорошо ведь…

— Нехорошо, — ласково согласился Длинный. — А сейчас будет еще хуже.

— Ладно, уходим, — сказал Витик и вдруг врезал Длинному прямо в нос.

Прием этот был рассчитан на бой с противником, превосходящим в силе и численности. Получивший удар, как правило, хватается за нос, тратя на это несколько секунд, еще секунд пять разглядывает кровь на ладони и только потом бросается на врага. Его помощники от неожиданности тоже сначала пялятся на своего предводителя и бросаются в бой только вместе с ним. И тут у защищающегося есть шанс сбежать. Прием был отработан в дворовых и школьных схватках, так что получилось как надо: Длинный, зажмурившись, держался за нос, а двое других таращились на него открыв рты.

— Беги! — крикнул Витик девчонке.

Та, подхватив сумку, рванулась за угол.

— Скорей! — повернулся он к Фуне.

Но тот стоял, глядя на девчонку, и никуда бежать не собирался.

— Бежим, дурак! Изобьют! — снова отчаянно крикнул Витик.

И тут на него налетели Длинный и тот, второй. Витик принял бой, понимая, что ничего хорошего его не ждет.

«Конец! — думал он, вертясь и отбиваясь на пределе. — Хорошо, что хоть толстый больше им мешает, чем помогает. Хоть бы до Фуньки дошло наконец побежать. Нет, поздно…»

Его сбили с ног, навалились сверху, несколько раз сильно ударили ногой в бок.

«Длинный. Он, гад!» — подумал Витик, прикрывая руками голову.

И в этот момент раздался леденящий душу вой, такой страшный, что у Витика ослабели руки и ноги, а трое гадов сразу отскочили от него. Он поднял голову и увидел, что Фуня со здоровенной гнутой ржавой трубой наперевес несется на них и воет, как сирена. Секунду все, окаменев, смотрели на него, и вдруг длинный взвизгнул: «Псих!», скакнул в сторону и, пригнувшись, помчался прочь. За ним кинулись оба его дружка. Фуня продолжал нестись теперь уже на одного Витика. Спасаться было поздно. Витик зажмурился, натянул ветровку на голову и замер. Фуня споткнулся об него, еще раз врезав в бок, рухнул, труба со звоном и грохотом стукнулась о стену дома в том месте, где только что стояла девчонка. Фуня тут же вскочил, схватил трубу и стал оглядываться, но враги были уже далеко. Девчонка выглядывала из-за угла дома — был виден один глаз и рот, распахнутые во всю ширь.

Витик сидел на асфальте, приходя в себя. Каждый вдох отдавался в боку болью. Фуня стоял рядом, вертя головой.

— Ветровку порвали, — констатировал Витик. — Что я теперь матери скажу? А все из-за тебя, дурака. Зачем ввязался, почему не побежал, когда я крикнул «беги!»? А если у меня ребро сломано? Вот не поедем никуда — ты будешь виноват!

— Мы ее спасли! — выкрикнул Фуня. — Правда, она очень красивая?

— Правда-правда, — равнодушно подтвердил Витик. — Да ты хоть слышишь, что я тебе говорю?! Еще раз такое устроишь — брошу. Дерись один.

— Прекрасная полячка! — восторженно завопил Фуня. — Мы будем ее искать, пока не найдем!

— Чего ее искать? — хмуро ответил Витик. — Вон она, из-за угла торчит. Оглянись.

Фуня быстро повернулся. Увидев девчонку, он покраснел как рак, нагнул голову и зачем-то дернул ногой.

Витик трудно поднялся, держась за бок, осторожно подышал. Стало полегче.

— Эй, иди сюда, не бойся! — крикнул он.

Девчонка медленно подошла к ним.

— Тереза Мышковска. — И она чуть присела.

Фуня при этом покраснел еще больше, нос у него заблестел, а улыбка стала такой дурацкой, что Витик даже загляделся: глупого Фуню он еще не видел.

— Дзенькую бардзо, — продолжала тем временем девчонка. — Хлопци есть бардзо смялы, уратовали мне от тех банзиоров…

— А по-русски ты можешь? — спросил Витик. — Ты откуда здесь взялась?

— Могу по-российску, але када взбуржона, взволнованна по-вашему, то говорю по-польску. Я з Варшавы. Ойтец ту работает два месёнца. Он математык. А тераз, то есть сейчас, я ходила по хлеб, и те до мене причепились. А вы мне спасли. Спасибо.

— На здоровье, — ответил Витик. — Пошли, Фуня.

— Ее надо проводить, вдруг эти гады опять ее подстерегут! — яростно зашипел Фуня Витику в ухо.

— Чего-о-о?! — обернулся к нему Витик.

— Проводить, — быстро сказала девчонка, глядя на Витика широко распахнутыми глазами.

— Навязалась ты на мою голову! — пробормотал Витик. — Показывай, куда идти, да побыстрее: мы торопимся.

— Нет, мы не торопимся! — вдруг заявил Фуня.

Витик изумленно поглядел на него… и все понял… Конечно, люди влюбляются, но чтобы так! С первого взгляда, да еще в какую-то девчонку, которая и по-нашему едва говорит. Дурость какая-то! Сам он и Эльку, и Мальку знал по сто лет, прежде чем влюбиться, а этот…

— А как же наука? — спросил он безнадежно.

— Что? Да-да, — ответил Фуня, таращась на девчонку. Та опустила глаза. — Да-да, успеем… Время еще есть.

— А у меня вот нету! — отозвался Витик сварливым голосом. — Мне работать надо, отъезд готовить. И еще ветровку надо успеть зашить до маминого прихода.

— Може, я смогу допомуц, то есть, може, я помогу? Пуйдем до нас, мамуся зашиет. Мы жием тут, в тем дому.

— Пойдем, Витик! — зашептал Фуня.

В голосе его была такая мольба, что Витик со злостью сдался.

— Черт с тобой! — сказал он. — Но как только зашьют, сразу домой. Понял?! Работы много, а времени мало. Президент чертов!

Дверь открыла высокая тонкая женщина с такими же, как у девчонки, серыми глазами и светлыми волосами. Девчонка, швырнув сумку с хлебом в угол, кинулась к ней и затараторила с такой быстротой, что слова сливались в сплошное жужжание. При этом она оглядывалась на Витика с Фуней, тыкала в них пальцем, махала руками, дрыгала ногами и даже подпрыгивала. По-видимому, она описывала матери происшествие и представляла Витика и Фуню как своих спасителей. Мать явно переживала ее рассказ, хотя казалось странным, что она вообще понимает, что говорит девчонка.

В прихожую вышел длинный худой мужчина в джинсах и свитере, лысый, в очках — сразу видно: настоящий математик. Девчонка повернулась к нему и зажужжала с новой силой. Он немного послушал ее, задал несколько вопросов и повернулся к Витику и Фуне.