Книга Вёшенское восстание, страница 2 – Андрей Венков

– Да…

– Ну, дальше…

А потом уже, летом, пришли красные, а мирошник ведет их к деду.

– Здесь такой-то живет?

– Здесь.

Они заехали и говорят:

– Теперь вас никто не тронет. Мы насовсем пришли…

– Когда это было?

– Летом…

Я гляжу, мирошник идет через задний баз.

– Василий Омельяныч дома?

– Дома.

– Тебя, – говорит, – спрашивают.

А дед был на базу, скотине давал. У нас вот так была конюшня, а вот так – катухи, а вот так – навес меж ними. Там всегда бороны стояли, плуги. Так вот, дед что-то под навесом делал. Как осень, он там всегда правил, чинил что-нибудь. А тут скотине давал и под навес зашел…»

И потом (не один же вечер мы говорили о прошлом!) сколько я ни выспрашивал – кого арестовали, кого расстреляли, кто все это делал, – она, как мне кажется, невольно сводила разговор к тому, сколько у них было коров, сколько лошадей, что когда сеяли, когда убирали, сколько в амбаре было закромов и сколько во дворе собак (как сейчас помню – Уркан и Тузик). Может, это и было главным в ее рассказах. Для нее не было восстания самого по себе. Восстание было большой и страшной, но лишь страницей жизни. Чтобы прочитать эту страницу, не обязательно вырывать ее из книги. Лучше прочесть всю книгу, все страницы. А большинство их и было наполнено катухами и амбарами, сенокосами и ярмарками, рождением детей и выходами в церковь.

Позже, в страшные и суматошные 1990-е гг., когда мои собственные дети капризничали и не хотели засыпать, я начинал пересказывать им про то, какие в конюшнях стояли лошади, как звали собак – все, что помнил из рассказов бабушки, – и они странным образом успокаивались и быстро засыпали.

Другие, кого я расспрашивал, тоже особо не распространялись. Шел конец 1970-х гг. – «период расцвета застоя». Порядки казались предельно незыблемыми. Кто собирал материал о «белогвардейцах» и «белогвардейщине», обязан был «разоблачать». Я же хотел наших местных повстанцев «реабилитировать». Очень уж доходчиво Прийма нам тогда все объяснил. Но когда я начинал пересказывать содержание его выступления кому-нибудь вне школьных стен, слушатели относились все равно настороженно, недоверчиво или (те, кто старше) смотрели на меня как на человека очень наивного.

Я собирал, копил материал, много записывал – от руки и на магнитофон. Много чего начитался, много чего наслушался…

«Раньше все было, а потом в 33-м году было вредительство, и вот с тех пор и по сегодня ничего нет» (соседка-старушка, из записи 1980 г.).

«Раньше была “революционная совесть”, “тройкой” называлась. Чуть что – “руководствуясь революционной совестью” – и все – расстрелять!» (дед Чучуев).

«Ну а если б их не разбили, сами бы они перешли на сторону советской власти? – Ну-у! Дождешься! Они такие заядлые были. Опора трона и самодержавия. Нас и за людей не считали…» (из разговора на станции Миллерово.)

«Конопля шла на масло и на веревки. Масло было горчичное, и масло было льняное. Изо льна еще мешки ткали, свои станки были. Коз почти не было, старики были против. Так, несколько штук на пух держали. В постные дни ели рыбу на постном масле. Горох варили, чечевицу, фасоль – меньше, пшенную кашу на тыкве. Молока было много. Мамалыгу из кукурузы, саламату из ячменя – все с молоком ели. Тыкву пекли, кашу из нее делали, пирожки с тыквой. Кур было много. Поросенка имел каждый на сало. Свиньям варили тыкву и мякину от соломы, зерном не кормили. Летом свиньи в луке, там и поросятся. На зиму пригоняли или они сами приходили. Свиньям и собакам мололи овсяную муку. В день пуд муки уходил. Осенью мочили коноплю, а зимою пряли на полотна. Конопляные брезенты (ватола) на арбу настилали, когда зерно возили. Весной из конопли бечевки делали.

Рыбу ловили в речках. В каждом хуторе мельницы были, запруды, там – рыба. Пескари, караси, сазаны. Хищную рыбу не водили. А в Дону уж всякая рыба. Как дождь, гроза, ее ловили, солили в бочках, потом соль вымывали и вялили.

Арбузы садили по гектару, сами ели или свиней кормили, варили арбузный мед.

В пост молока и мяса не ели, а пост по три-четыре раза: Филипповка, Заговенье, сам пост. По средам и пятницам тоже мясо не ели. В пост молока не ели – все телятам шло, они и выходили хорошие. Зато в мясоед наедятся – борщ со свининой, с говядиной, лапша с гусятиной.

Виноград редко кто держал, надо закапывать. Сады были по гектару. Груши, яблоки, сливы. Вино сами делали из малины.

В магазинах продавали одну селедку, конфеты, пряники, табак. А так все свое было. Кое-кто и табак выращивал. Рассаживали его, как помидоры, листья у него, как у капусты. Вялят, как листья сухие, так курят. В Ежовке специальная плантация была.

Пили редко – на престол и на ярмарках. Молодежь не пила, ей денег не давали. На ярмарке продавали скотиняку и одевали-обували семью. Старые брали матерьял тюками, шили и молодым распределяли. Готовую одежду редко брали. Шубы портные шили, за работу по 5 рублей брали.

Как на ярмарке – всех сразу видно. Кацапы, те в сатине, в рубахах цветных и красных. Хохлы, те в штанах на шнуре, в чунях, в ботинках, рубахи у них холстинные, вышитые, а полушубки морщенные, рукава длинные. У казачек юбки покупные, длинные клешеные, а у хохлушек прямые, морщенные, и ленты по подолу» (А.Т. Нечаева).

«Мы были малограмотные, такие, как Мишка Кошевой. Нам сказали, что нас пошлют под Петроград, а мы не захотели. “Хотим на Дон” – и все. И пошли… Потом Буденный нас обезоружил… Я? Нет, я не казак, мы иногородние, вся фамилия…» (из разговора с ветераном.)

«Саботаж? Да это специально делали, сажали всех… Хотели, чтобы казаки восстали…» (из разговора в междугородном автобусе.)

«Весна – не весна, снег был талый. Так скачут, снег и грязь – вверх выше голов! “Восстание!..”» (А.Н. Борщева.)

Как Вешки занимали, один дед – беженец – из-за плетня шумит: “Давай, давай, петлюровцы!” (она же.)

«Мой отец служил в Атаманском полку, у царя во дворце. Конь у него был темный, гнедой. Как им стоять во дворце на часах, их затягивали. Ремень вокруг головы обтянет, а потом тем ремнем подпоясывается. А на пасху у них на посту стоит тумбочка, а на тумбочке – тарелочка. И вот идут царь, царица, говорят: “Христос воскрес” и кладут в эту тарелочку яичко. А они отвечают: “Воистину воскрес, ваше величество!” А командир полка у них был сам царь. Отец говорил – царь был небольшой и рыжий.

А когда со службы они ехали, то везли сундук добра. Вот когда приедет, собираются соседи: “Ну, служивый, показывай, что привез”. Он раскрывает сундук и показывает – шинеля, одежа летняя, одежа зимняя, сапог сколько пар, перчатки, белье, пальто городское, подарки какие.