Онлайн книга «Пир на закате солнца»
|
В неверном призрачном больничном свете она, так чудилось ей, плыла, как дырявая лодка, покачивая бортами, черпая мутную воду, в которой кишели ОНИ – скользкие создания, извивающиеся, как отрубленные щупальца. И она была одной из них – одной из тысяч, миллионов, капелькой крови от начала времен. Кровь – это тоже память. Кровь помнит все, видит даже то, чего не было никогда, что случилось не здесь – ТАМ. Охота – она все продолжалась, конец ее был близок. Тусклый свет, яркий свет… память крови… Бар аэропорта Домодедово, чартерный рейс, регистрацию все никак не объявляли. – Натуся, котенок… КТО ЗВАЛ ЕЕ ТАК – ВОТ ТАК… ОНА И ЗАБЫЛА… – Натуся, давай еще по кофейку? – Рай, сколько вещей, с ума сойти, все, наверное, с собой взяла, весь гардероб? Как ты там будешь с чемоданами, сумками, вас хоть кто-нибудь встретит? – Я же на полгода в командировку лечу. В Черногории будет пересадка на рейс до Шкодера, а там нас встретят. И потом, я ведь не одна, сотрудник наш со мной летит. Что-то не видно его пока… Опаздывает. – Как фамилия? – Еще пока не знаю, зовут, кажется, Олег… Натуся, котенок, да вон же он идет. Смотри, смотри, такой мужик интересный, полковник… Гордый, головы не повернет, ну ничего, разберемся с ним, когда познакомимся поближе. – Раечка, ты только пиши мне чаще и звони по возможности, чтобы я была спокойна. – Натуся, ну что там может с нами случиться? ЭТО БЫЛО В АЭРОПОРТУ ДОМОДЕДОВО. ОНА ПРОВОЖАЛА ПОДРУГУ. ЕЕ ЗВАЛИ РАЯ… Серая лента дороги, горы на горизонте. Никогда, никогда прежде не видели мы этих гор, но знаем о них теперь все. Тяжелые фуры навстречу, груженные помидорами. Белый джип с синими буквами на бортах и на крыше – горошинка на фоне гор. Солнечный зайчик карманного зеркальца, светлая челка упала на лоб – надо поправить, лукавый взгляд синих глаз, тень ресниц. РАЯ, ПОДРУГА, Я ПОМНЮ ТЕБЯ ТАКОЙ… Я ВСЕ ЕЩЕ ПОМНЮ ТЕБЯ, НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО… ОСТАНОВИСЬ, НЕ ЕЗДИ ТУДА, СКАЖИ ШОФЕРУ, ЭТОМУ АЛБАНЦУ, ЧТОБЫ ПОВЕРНУЛ НАЗАД! Песня из магнитолы… Три голоса, они то сливаются в унисон, то расходятся на верхах… Раздражают и манят, прельщают, грозят. – Небойша, о чем поют? – Один раз живем. – Об этом поют? – Все вокруг умирает, только… ЧТО ТЫ ВРЕШЬ, ШОФЕР? «ВСЕ ВОКРУГ УМИРАЕТ…» ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ ОБ ЭТОМ, ТЫ, ЖАЛКИЙ КУСОК МЯСА, ЖИВАЯ ПАДАЛЬ… ЖИВАЯ… ЖИВОЙ… Белый джип и его пассажиры сами выбрали свой путь. – Рая, вас хоть кто-нибудь встретит там? ВАС ВСТРЕТИЛИ. ВАС УПОТРЕБИЛИ. РАЯ, ПОДРУГА МОЯ, ЧТО ЖЕ ТЫ ТАК КРИЧИШЬ, ТАК УЖАСНО КРИЧИШЬ?! Я НЕ МОГУ, НЕ МОГУ, НЕ МОГУ БОЛЬШЕ ЭТОГО ВЫНОСИТЬ! Наталья Багрова, получившая тройную дозу успокоительного, расслабленная по убеждению врачей, до такой степени, что и пальцем не смогла бы пошевелить, резко поднялась, точно переломилась пополам, зажала уши руками и начала бешено раскачиваться взад, вперед, взад, вперед. Белый джип заглушил мотор. В магнитоле затухало бормотание какой-то далекой радиостанции, помехи, обрывок рок-н-ролла… Шум дождя… А сквозь дождь, как сквозь занавес: облупленные дома под черепичными крышами – вверх уступами по склону горы среди зелени и серых камней. И другие дома из красного кирпича, непохожие на те, замершие в безмолвии вдоль узкой улицы, покрытой новым асфальтом. Оранжевый свет солнца, падающего за горизонт в мокрый сырой туман… Оранжевый свет ночных фонарей, оранжевый шлагбаум, ограничивающий въезд… Все такое далекое друг от друга – албанские горы и этот подмосковный коттеджный поселок. Но все рядом, уже вплотную, в одном общем измерении – слайд в слайд. И там и тут – дождь… занавес… пелена… Освещенные окна большой комнаты, обставленной казенной «министерской» мебелью на первом этаже. Высокий мужчина в армейских брюках, в камуфляжной майке – бледный как полотно, с перекошенным от гнева лицом. Напротив него – маленькая детская фигурка, сжавшаяся в комок, – такая беззащитная, испуганная. – Что ты наделал? Я тебя спрашиваю, что ты натворил, гаденыш?! Экспертиза не врет, экспертиза показала… Ты… – Витя, что ты делаешь с ним? Оставь, не тронь, ты его покалечишь! – Женщина в ночной рубашке, только что проснувшаяся от шума внизу, неистово кричит это мужу. Она наверху, на лестнице, дверь в спальню распахнута. – Кого мы вырастили? Кого мы с тобой вырастили, я тебя спрашиваю? Подонка, убийцу? Я был сегодня в управлении розыска, результаты экспертизы… я подозревал, но не думал… Разве мы с тобой думали о таком, когда растили его, вот его! – Мужчина схватил мальчика за плечи и начал бешено трясти, как тряпичную куклу. – С кем ты это сотворил? Один ты не мог убить ее. Говори! Говори, кто с тобой был? С кем вы ее убили?! – Мама! – детский голос, истошный и жалкий. – Витя, не трогай его! – Ты сейчас же поедешь со мной. Не хочешь мне, отцу, говорить, скажешь в другом месте. Я честный человек, офицер, я воевал, я не допущу, чтобы мой сын, кровь моя… чтобы сын мой гадом рос, убийцей. Идем со мной! Нелюдь! – Мама! – Отойди от моего сына!! – Регина, ты что? Ты ж сама мне говорила, боялась… – Замолчи, это же твой ребенок, ты отец, ты должен его защищать! – Убийцу я защищать не буду. – Мама, спаси! – детский вопль, перешедший в визг, от которого сердце… любое сердце… – Последний раз тебе говорю – отойди от него! – Женщина в ночной рубашке подняла руку с зажатым в ней пистолетом. – Регина, ты сошла с ума, он поедет со мной, мы должны узнать правду… я не позволю, чтобы он… этот… – Это я не позволю! ОН МОЙ СЫН! – крикнула женщина на лестнице. ВЫСТРЕЛ! Ее муж, получивший пулю в грудь, пошатнулся, но не выпустил мальчика, заходившегося в поросячьем, нечеловеческом визге, где страх, ярость мешались с торжеством. Еще один выстрел, а потом и третий. Грузное тело стукнулось об пол. Женщина на лестнице, как сомнамбула, спустилась на одну ступень, а потом очень медленно и плавно поднесла пистолет, где еще оставались патроны к своему виску. – Мама, нет! – Мальчик произнес это шепотом. Но она услышала и не нажала на спусковой крючок. Подчинилась. Размахнулась и бросила… Спустилась, обошла тело мужа и направилась к дивану, на глазах превращаясь в старуху. |