Онлайн книга «Случайный турист»
|
– Хотя… – протянул Чарлз. – Хотя, – повторил Мэйкон. Все решило лицо Джулиана, расплывшееся в радостной ухмылке. Мэйкон потянулся к краю стола и снял трубку. – Слушаю, – сказал он. – Мэйкон? Звонила Сара. Мэйкон глянул на остальных и повернулся к ним спиной. – Да, – сказал он. – Ну наконец-то. – Сарин голос казался странно ровным и четким. Мэйкон тотчас ее представил: в его старой рубашке, она сидит, обхватив себя за голые колени. – Я пыталась до тебя дозвониться, а потом сообразила, что ты, наверное, ужинаешь со своими. – Что-нибудь случилось? – спросил Мэйкон. Он почти шептал. Видимо, Роза догадалась, кто звонит, потому что вдруг о чем-то оживленно заговорила. – Что? Тебя плохо слышно, – сказала Сара. – У тебя все в порядке? – Чей это там голос? – Джулиан пришел. – А! Привет ему. Как там «Сьюки»? – Кто? – Лодка его, господи. – Все хорошо, – сказал Мэйкон. Или надо сказать «с ней все хорошо»? Насколько он знал, «Сьюки» покоилась на дне Чесапикского залива. – Я вот чего звоню – хорошо бы нам поговорить. Может, как-нибудь вместе поужинаем? – А, да. Конечно. – Завтра сможешь? – Вполне. – А где? – Наверное, в «Старой бухте». – Ну да. Разумеется. – Сара вздохнула или рассмеялась, Мэйкон не разобрал. – Я предлагаю «Старую бухту», потому что туда можно дойти пешком, – сказал он. – Только поэтому. – Ладно, давай прикинем. Ты ужинаешь рано. В шесть годится? – Прекрасно, в шесть. Мэйкон повесил трубку и обнаружил, что Роза затеяла лингвистическую дискуссию. Она притворилась, будто не заметила нового участника в его лице. Поразительно, сокрушалась Роза, какой неряшливой стала разговорная речь. Все запросто говорят «широкие массы», не замечая тавтологии. А слово «шовинизм» используют только в значении «мужское превосходство», напрочь позабыв его этимологию. Невероятно, подхватил Чарлз, но газеты пишут, что кинозвезда путешествовала «инкогнито», хотя всякий дурак знает, что о женщине следует говорить «инкогнита». Джулиан разделял их возмущение. Просто диву даешься, поддакнул он, с какой легкостью народ швыряется словом «недостоверно», хотя на свете мало что и впрямь враждует с достоверием. – С достоверностью, – поправил Мэйкон, но тут мгновенно влезла Роза, будто его здесь и не было: – О, как я вас понимаю! Слова обесцениваются, да? Точно девочка, она комкала подол прямой серой юбки. Можно подумать, ее никогда не учили, что нельзя доверять посторонним. Чтобы попасть в «Старую бухту», пришлось взобраться на крыльцо. Прежде Мэйкон его вообще не замечал, не говоря уж о том, что не обращал внимания на ступени из безупречно гладкого мрамора, на которых в любую секунду могли заскользить костыли. Затем пришлось одолеть тяжелую входную дверь. Мэйкон слегка торопился, потому что Роза, его подвозившая, свернула не туда и было уже пять минут седьмого. В холле стояла кромешная тьма. Чуть светлее было в обеденном зале, где на столах горели свечи в колбах. Мэйкон вгляделся во мрак. – У меня назначена встреча, – сказал он администраторше. – Моя дама уже здесь? – Не приметила, дорогуша. Мимо чана с квелыми лобстерами, мимо двух старушек в церковных шляпках, прихлебывавших нечто светло-розовое, она повела Мэйкона через раздолье незанятых столиков. Для ужина было слишком рано, все посетители еще сидели в баре. Скатерти на столах, расставленных очень тесно, свисали до пола. Мэйкон представил, как костылем цепляет скатерть, сметая со стола сервировку вместе со свечой, вспыхивает темно-малиновый узорчатый ковер, от любимого заведения деда (вполне возможно, и прадеда) остается лишь груда обожженных железных корзинок для крабов. – Потише, мисс! – взмолился Мэйкон, но атлетического сложения администраторша в открытом платье для кадрили и прочных башмаках на белой каучуковой подошве не замедлила шаг. Мэйкон обрадовался, что его посадили в углу, – было куда поставить костыли. Но едва он собрался прислонить их к стене, как администраторша объявила: – Эти штуки я заберу, милочек. – Здесь они никому не помешают. – Я отнесу их в вестибюль, сладкий мой. Такие правила. – У вас есть правила для костылей? – Другие гости могут о них споткнуться, лапушка. Это казалось маловероятным, поскольку два других посетителя сидели в противоположном конце зала, но Мэйкон отдал костыли. Пожалуй, без них даже лучше. У Сары не создастся впечатление (хотя бы на первый взгляд), что без нее он развалился на части. Оставшись в одиночестве, Мэйкон поддернул манжеты рубашки, чтобы выглядывали ровно на четверть дюйма. Он пришел в сером твидовом пиджаке и серых фланелевых брюках, старых, у которых было не жалко отрезать штанину. Чарлз съездил за ними к нему домой, Роза их, так сказать, укоротила, а потом подровняла Мэйкону волосы. Портер одолжил свой лучший полосатый галстук. Родные так о нем пеклись, что Мэйкону почему-то стало грустно. В дверях появилась администраторша, за ней шла Сара. На миг оглушило узнаванием, так бывает, когда вдруг мельком увидишь свое отражение в зеркале. Ореол локонов, мягкие складки пальто, решительная пружинистая походка, четкий стук каблуков рюмочкой – как же он все это забыл? Мэйкон привстал. Она его поцелует? Или, не дай бог, ограничится сдержанным рукопожатием? Нет, ни то ни другое, она выбрала наихудший вариант: обошла стол и на секунду прижалась щекой к его щеке, как при встрече с просто знакомым на вечеринке. – Здравствуй, Мэйкон, – сказала Сара. Он молча указал ей на стул напротив себя. С усилием сел сам. – Что с ногой? – спросила Сара. – Да так… упал. – Сломал? Мэйкон кивнул. – А с рукой что? Он глянул на свою руку: – Да это пес цапнул. Но уже почти зажило. – Я не про эту руку. Другая рука его была забинтована. – Ах, это. Чепуха, царапина. Помогал Розе соорудить кошачий лаз. Сара его разглядывала. – Да все нормально! – сказал Мэйкон. – Знаешь, в гипсе мне довольно удобно. Как-то привычно даже. Я вот думаю, может, я уже ломал ногу в какой-нибудь прежней жизни? Подошла официантка: – Из бара вам что-нибудь принести? Она высилась над ними, блокнот и карандаш наизготовку. Сара начала поспешно листать меню. |