Онлайн книга «Внезапная страсть»
|
Маленькая комната быстро нагрелась. Тревор потянулся к промокшей одежде. – Позволь, помогу снять. Селина молча кивнула. Он быстро ее раздел и, стараясь не замечать волнующей наготы, насухо вытер снятой со стола скатертью. Увы, даже в неровном сумрачном свете от внимания не ускользнула ни шелковая гладкость кожи, ни грациозный изгиб бедер, ни безупречная округлость груди. Вожделение не заставило себя ждать, однако Тревор не поддался искушению, а усадил бедняжку на подстилку поближе к камину и укутал так, что жадному взгляду не досталось ничего, кроме торчавшей из вороха одеял головы. Селина посмотрела молча, но осознанно; он с улыбкой погладил ее по щеке тыльной стороной ладони и произнес: – Похоже, гроза пока не собирается сдаваться, а ливень зарядил надолго. Скорее всего придется ночевать здесь. Он убрал ладонь с ее щеки и провел пальцами по спутанным волосам. – Ты тоже насквозь промок, – наконец прошептала Селина. Тревор с облегчением услышал спокойный голос. – Знаю. – Немного помолчал, сомневаясь, стоит ли говорить то, что так хотелось сказать. Впрочем, что за мелочные расчеты? – Не представляешь, до чего я рад, что с тобой все в порядке. – А со мной все в порядке? Он кивнул. – Скажи, о чем ты собирался поговорить со мной там, на кухне? Меньше всего в эту минуту хотелось обсуждать ту неразбериху, которую он устроил. – Потом, – лаконично ответил Тревор, продолжая гладить ее по волосам. – Нет, сейчас. Он вздохнул и опустил руку. – Хотел объяснить, что произошло вечером, когда ты вошла в конюшню. Селина посмотрела безучастно. Ощущая неловкость оттого, что не понимает ее реакции, Тревор болезненно поморщился. – Ничего не произошло. И не произошло бы, даже если бы ты не появилась. Просто я… сам не знаю, что со мной случилось и почему поступил так, как поступил. В последнее время часто себя не понимаю. Вдруг рассердился из-за того… – Он раздраженно вздохнул. – Из-за того, чего не было. Никогда прежде не испытывал ревности… С трудом подбирая слова, Тревор на миг замолчал, тяжело перевел дух и снова заговорил. – Знаю одно: как только мы с Жизель оказались в конюшне, вся затея – включая и ее саму – вызвала отвращение. Все мысли сосредоточились на тебе и на проведенном вместе утре. Я был пьян, зол и сгорал от ревности, но как только увидел тебя, одумался и прекратил глупую игру. Ничего не могло случиться, потому что думал я лишь о тебе. И вдруг ты вошла. Я понимал, как постыдно выгляжу, чувствовал себя виноватым, нелепым, беспомощным, и оттого злился еще больше. Как только ты ушла, я сказал мадам Бодерье, что не хочу больше ее видеть, и позаботился, чтобы ее проводили домой. Тревор замолчал, но в ответ не услышал ни слова: только бирюзовые глаза продолжали смотреть прямо в душу. Сердце сжалось и заныло. – Во всем виноват только я один. Испортил восхитительное утро, испортил твой долгожданный бал … все испортил. Селина продолжала молчать, и с каждой секундой боль в сердце становилась все острее. – Умоляю: постарайся понять и простить. Мне очень, очень стыдно. Из-под одеяла появилась рука и погладила Тревора по волосам, зеркально отражая его недавнюю ласку. – Ничего страшного. Сердце ожило и бешено застучало. Тревор закрыл глаза и вздохнул глубоко, полной грудью. Ему не нужно было смотреть, чтобы представить, как она лежит возле огня. А вскоре явились и другие видения: таинственный образ в глубине галереи, эротическая ночная встреча в кухонной кладовке. В памяти зазвучал тихий мелодичный смех, послышался мягкий голос. Тревор открыл глаза и увидел перед собой прекрасное лицо. Он смотрел не отрываясь, из последних сил борясь с искушением сдаться и утонуть в глубине бездонных глаз. В конце концов, вожделение уступило самообладанию. Тяжело дыша, Тревор поймал своевольную руку и спрятал на место – под одеяло. Он нежно улыбнулся и проговорил: – Сам знаю, что промок до нитки, но хочу дождаться, пока ты уснешь, чтобы раздеться и обсушиться. Закрой глаза и постарайся отдохнуть – если не ради себя, то хотя бы ради моего благополучия. Должно быть, Селина и вправду задремала: надолго ли, не знала, но чувствовала, как Тревор осторожно отстранился, – а когда открыла глаза, то увидела, что он старательно сушит у огня ее одежду. Заботливый, понимающий, внимательный… такой же, каким казался на сеновале. Знакомый и все же… другой. Вдруг вспомнилась еще одна грозовая ночь: тогда он ухаживал так же преданно. В минуту опасности всегда оказывался рядом, защищал и охранял. Гроза продолжала трепать затерянную в лесу хижину, но страх окончательно пропал. Тревор отвернулся и начал раздеваться. Селина понимала, что надо снова закрыть глаза, и все же сквозь ресницы смотрела, как он снял промокшую рубашку и пристроил над камином, с трудом стащил с ног тяжелые сапоги, освободился от брюк, белья и вытерся той же скатертью, которой вытирал ее. Впервые в жизни Селина смотрела на обнаженного мужчину. Отблески огня освещали широкие мускулистые плечи, сильную спину, узкие крепкие бедра. Где-то в глубине существа лопнула и пронзительно зазвенела туго натянутая струна. Сердце застучало тяжелым молотом. Если ей суждено получить Тревора только на одну ночь, то зачем же тянуть? В любом случае яркие впечатления перевесят возможные сожаления. Он, должно быть, почувствовал на себе пристальный взгляд и посмотрел через плечо. – Селина? Она не отвела глаз. Тревор отвернулся к камину и попросил: – Не смотри на меня так! В ответ лишь тихо потрескивали дрова в камине да упрямо барабанил дождь по крыше. – Видит Бог, не хочу пользоваться твоей беззащитностью! – В его голосе звучала искренняя боль. Она продолжала молчать. Тревор подошел, но Селина даже не моргнула, опустился на колени и дотронулся до щеки. Склонился, нежно поцеловал в лоб и погладил по волосам. Легко провел пальцами от уха к подбородку, к губам. Невесомые чувственные прикосновения, тяжелый взгляд из-под полуопущенных век, обжигающее дыхание отозвались безудержной вспышкой страсти – не менее мощной, чем молния, которой Селина так боялась. Она обняла его за шею и потянула к себе, но Тревор не поддался и мягко убрал ее руки. – Не надо. Боюсь, что не смогу сдержаться… – Тревор? Он коснулся ее щеки. – Да, малышка? – Хочу тебя. Он перестал дышать и вопросительно посмотрел на нее: огонь вожделения в темных глазах смешался с болезненной неуверенностью. |