Книга Пустошь. Дом страха, страница 28 – Блейк Крауч

Моя мать всегда оставляла машину в самом конце дорожки, чтобы не задеть задом почтовый ящик. Увидев ее машину у самой кромки проезжей части, я усмехнулся и остановился напротив дома. Заглушив двигатель, открыл дверь и услышал завывающий скрежет вентилятора для сбора опавшей листвы. Выйдя из машины, захлопнул дверь.

На крыльце дома напротив в кресле-качалке курил трубку старик, наблюдающий за тем, как ватага подростков собирает листву у него на лужайке в большую бурую кучу. Он помахал мне рукой, и я помахал в ответ. «Мистер Гаррисон… Нам с Орсоном было по двенадцать лет, когда мы узнали о том, что вы подписаны на «Плейбой». Три месяца подряд мы воровали журнал. Каждый день после школы проверяли ваш почтовый ящик. На четвертый месяц вы нас поймали. Целую неделю простояли у окна, выглядывая из-за занавески, чтобы установить воров. Вы выбежали из дома, намереваясь оттащить нас к матери, но тут до вас дошло, что в этом случае она узнает, какой вы грязный старикашка. “Вы уже стащили у меня три номера! – крикнули вы, а затем шепотом добавили: – Я буду оставлять их у черного входа, после того как прочитаю сам. Как вам такое? По крайней мере, дайте мне получить удовольствие за свои деньги”. Мы ничего не имели против…»

– Эй! – окликнул меня водитель серой «Хонды», остановившейся посреди улицы.

Спустившись на проезжую часть, я подошел к ней.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил я.

На вид мужчине было лет двадцать шесть – двадцать семь. Черные как смоль волосы, тонкое, словно лезвие бритвы, лицо, гладкое и белое, будто попка младенца. Из салона машины мне в нос пахнуло сильным запахом стеклоочистителя «Виндекс». Глаза мужчины мне не понравились.

– Вы Эндрю Томас? – спросил он.

Ну вот, опять.

С тех пор как в свет вышла моя первая книга, я вел счет. Так вот, если не брать конференции, литературные фестивали и другие публичные мероприятия, это был уже тридцать третий раз, когда меня узнали на улице.

Я кивнул.

– Быть такого не может! Я как раз читаю вашу книгу. Мм… «Воспламенитель»… нет, не то. Я же помнил, как она называется…

– «Поджигатель».

– Точно! Я от нее без ума! Она у меня с собой. Как вы думаете, вы смогли бы… э… мм…

– Подписать ее?

– А вы подпишете?

– С удовольствием.

Перегнувшись, мужчина взял с заднего сиденья мое последнее творение в твердом переплете и протянул мне. Наверное, у меня такой вид, будто я постоянно ношу с собой ручку. Иногда встречи с поклонниками оказываются удручающими.

– У вас есть ручка? – спросил я.

– Проклятье, я… хотя подождите.

Открыв бардачок, мужчина достал тупой огрызок карандаша. Судя по всему, недавно он играл в мини-гольф. Взяв карандаш, я взглянул на обложку «Поджигателя» – злобное ухмыляющееся лицо, окруженное языками пламени. Я был не в восторге от дизайна обложки, однако мнение автора никого не интересует.

– Вы хотите, чтобы я просто поставил свой автограф? – спросил я.

– А вы не могли бы… сделать надпись моей подруге?

– Разумеется. – «Ну что, ты сам скажешь, как ее зовут, или мне придется спрашивать?..» Мне пришлось спрашивать: – Как ее зовут?

– Дженна.

– Д-Ж-Е-Н-Н-А?

– Ага.

Положив книгу на крышу машины, я нацарапал имя и одно из трех посвящений, которые обыкновенно пишу: «Дженне – пусть у вас дрожат руки и колотится сердце. Эндрю З. Томас». Закрыв книгу, я вернул ее мужчине.

– Она будет в восторге! – воскликнул тот, включая передачу. – Огромное вам спасибо!

Пожав его холодную, тонкую руку, я вернулся на тротуар.

После того как «Хонда» уехала, я прошел через неухоженный двор к дому матери. Налетевший порыв ветра пощекотал мне спину. Утреннее небо было затянуто похожими на матрасы пухлыми тучами, которые в ближайшие месяцы, возможно, принесут снег. Посреди лужайки серебристый клен поднимал к пепельно-серому октябрьскому небу яркий багрянец своей листвы.

По мере того как я приближался к дому, мне все отчетливее открывалось, в каком он запущенном состоянии. Водосточные желоба, уже начинающие отходить от крыши, были переполнены опавшими листьями, а выцветшая краска на стенах шелушилась. Двор превратился в джунгли, и я подумал, что мать наверняка уволила садовника, которого я ей нанял. В последнее время она все упрямее отказывалась принимать какую-либо финансовую помощь. После успеха «Убийцы и его оружия», права на которого приобрели в Голливуде, я предложил матери купить новый дом, но она отказалась. Она не позволяла мне оплачивать ее счета, запретила купить ей новую машину или хотя бы отправить ее в морское путешествие. Я не мог сказать, было ли тут дело в ее гордости или же она просто не представляла себе, сколько я зарабатываю, но это выводило меня из себя. Мать настаивала на том, чтобы продоложать кое-как сводить концы с концами за счет ее учительской пенсии, социальных выплат и скудных крох отцовской страховки, уже практически полностью истраченной.

Поднявшись на крыльцо, я позвонил в дверь. В треснутое окно доносился голос Боба Баркера, ведущего телевизионное шоу «Точная цена». Я услышал, как мать пододвигает к двери табурет, чтобы дотянуться до глазка.

– Это я, мама, – сказал я через дверь.

– Эндрю, это ты?

– Да, мама.

Заскрежетали три запора, и дверь открылась.

– Милый мой! – Лицо матери просветлело – туча открыла солнце. – Заходи, – с улыбкой произнесла она. – Обними свою мамочку!

Я прошел в дом, и мы обнялись. В свои шестьдесят пять мать, казалось, с каждым моим приездом становилась все меньше ростом. Волосы ее начали седеть, но она по-прежнему носила их длинными, забирая в хвостик. Зеленое платье в цветочек, которое теперь стало ей велико, висело на ее высушенном теле, словно старые обои.

– Ты хорошо выглядишь, – заметила мать, изучая мою талию. – Вижу, ты избавился от «запасного колеса».

Улыбнувшись, она ткнула меня кулаком в живот. Ей не давал покоя жуткий страх, что я внезапно растолстею до шестисот фунтов и не смогу выходить из дома. Если я хоть немного набирал вес, находиться в обществе матери становилось невозможно.

– Я тебе всегда говорила, что от этих «попкиных ушек» можно избавиться без особого труда. Честное слово, ничего привлекательного в них нет. Вот что происходит, когда просиживаешь весь день дома, работая над книгой.

– Мама, у сада запущенный вид, – сказал я, проходя в гостиную и усаживаясь на диван.

Подойдя к телевизору, мать полностью убрала громкость.

– Садовник больше не приходит?

– Я его выгнала, – сказала мать, подбоченившись и закрывая собой экран. – Он брал слишком много.

– Не ты ведь ему платила.

– Мне не нужна твоя помощь, – решительно заявила мать. – И я не собираюсь спорить с тобой по этому поводу. Я выписала тебе чек на все деньги, которые ты мне дал. Перед отъездом напомни отдать его тебе.