Онлайн книга «Отомстить и умереть»
|
— Ну, тогда я не завидую тому, кто станет на его пути! * * * — Значит, Анютка открыла глаза? — то ли спросил, то ли просто констатировал вслух Василий, спускаясь вниз по больничной лестнице. — Более того… Она как бы на мгновенье пришла в себя, что-то несвязно пробормотала — и снова отключилась, — подтвердил Иван, неспешно плетущийся сзади. — С этого момента — пожалуйста, подробней! — попросил старший брат. — Аня стала звать тебя: «Папа, папа»… Я подошел, сжал ее руку и прошептал: «Не волнуйся, милая… Мы здесь». — А она? — Выдала тираду из нескольких предложений, смысл которой я так и не смог разобрать… — Давай попробуем сделать это вместе… — Сначала закричала: «Как дедушка?» — Бред какой-то… — Вот и я о том же… — Помнить нашего батю Аня не можем, его нет уже четверть века. Иркин отец умер в позапрошлом году, но они почти не общались… — Может, у нее была клиническая смерть? И они встречались там, — на небесах? — неуклюже предположил Иван. — Ты сам хоть понимаешь, что несешь? — Василий покрутил пальцем у виска. — А че? Я, например, верю в загробную жизнь! — Имеешь основания? — Мамка ко мне не раз приходила… После смерти… Однажды даже отвела беду… — Каким образом? — В начале прошлой зимы мы всем отделением собрались на рыбалку. Руководство поддержало инициативу и выделило уазик. А я дежурил накануне, устал чертовски, поэтому навел будильник на пять утра и завалился спать сразу после ужина. Как вдруг вижу, то ли во сне, то ли наяву — мать сверху грозит мне пальцем, мол, не вздумай ехать… — Ну, да… Она всегда была противницей горячих мужских развлечений: охоты, рыбалки… Не раз говорила мне: лучше останься дома, налепим пельменей, попьем хлебного кваску… — Я и послушался… А уазик ушел под лед — провалился в огромную прорубь, припорошенную ночным декабрьским снігом. Двое наших остались там до весны — их нашли только в апреле. Впрочем, мы с тобой сильно отошли от основной темы… — Увлеклись… — Еще она сказала «Спасите его…» — Кого? — Ну, дедушку, наверное… Может там, — Иван ткнул пальцем куда-то ввысь (наверное, хотел в небеса, а попал в свежевыбеленный потолок лестничной клетки), — все же есть жизнь? — Не знаю, оттуда еще никто не возвращался, — пожал плечами Василий. — Анекдот рассказать? Философский. — Как всегда — в тему? — Точно. — Валяй. — Разговаривают в утробе матери два эмбриона. Один говорит: «Как ты думаешь, там, снаружи, есть жизнь?» А второй отвечает: «Не знаю, оттуда еще никто не возвращался!» — В этом что-то есть, — пробормотал Василий, толкая дверь, ведущую на улицу. * * * Рок-концерт в «шкоде» не прекращался ни на миг. Только теперь из салона легковушки доносились менее тяжелые звуки «Джулэй монинг» — некогда самой популярной композиции легендарных «Юрай хип». Максимов откровенно кайфовал за рулем, отбивая такт ногами и неистово подпевая Дэвиду Байрону. Казалось, даже появление братьев не вернет его на грешную землю. Однако Василий не собирался ждать. — Поехали! — усевшись рядом, он похлопал водителя по плечу. — Куда? План на сегодня уже выполнен! — несмело возразил тот, заводя машину. — Для начала отвезем Ваню в кабак, а потом посмотрим… — Это твой брат? — Да. Кстати, познакомьтесь… — Сергей. — Иван. Очень приятно… — Взаимно… Надеюсь, на ночь вы меня отпустите? — Смотря как карты лягут. — У меня жена, дети… — Эту школу прошли все. Помоги следствию — и убирайся на все четыре. — С удовольствием. Но как? — У тебя есть знакомые среди евреев? — Надо подумать… А зачем? — Хочу сделать обрезание! — Так не пойдет. Или стопроцентное доверие, или я выйду из игры… — Ладно… Не кипятись. Мне нужна консультация в одном щекотливом деле… — Бабка завещала нам медальон, на аверсе которого что-то написано на иврите, — пришел на выручку брату Иван, привычно разместившийся на заднем сиденье. — Может, мы наследники какого-то знатного иудейского рода… — Ты себя в зеркале видел, пельмень уральский?.. Вспомнил! — капитан подпрыгнул от радости так, что ударился головой в полоток. — Валера Кравец — мой одноклассник, теперь какая-то шишка в еврейском обществе. Кстати, это совсем недалеко. В самом центре, за мостом. Слева — синагога, справа — общество, — он отпустил наконец педаль газа, и заскучавший автомобиль рванул вперед, лихо маневрируя в сплошном потоке транспортных средств. — Меня не забудь высадить, ирод! — взмолился младший Егоршин. — О! Пивной бар «Рондо». Не знаю, куда вам, а мне — сюда! * * * Довоенное здание выглядело вполне прилично и современно. Особенно впечатлял его желто-коричневый фасад, отделанный декоративной штукатуркой а-ля «короед». Отчего эта технология получила столь загадочное название, Егоршин точно не знал. Может, из-за того, что теперь стены дома очень напоминали погрызенное жуком-короедом дерево. В вестибюле сидел дежурный — худощавый мужчина пенсионного возраста в кипе. На жаргоне головной убор такого типа называли достаточно неприлично. Вспомнив об этом, Василий широко улыбнулся. — Чему радуетесь, молодой человек? — удивился бдительный вахтер. — Жизни! — А… Это правильно. Знаете, что ответил один еврейский мудрец, когда его спросили, какой день он считает самым счастливым в своей жизни? — Нет, конечно… — Почему «конечно»? — Потому что я тупой, как сибирский валенок. Существо с нулевым уровнем интеллекта. Проще говоря — мент. — На эту тему есть хороший анекдот… — Не надо! У меня брат — спец по прибауткам. — Нет, вы послушайте… Учительница в школе спрашивает: «Кто знает минимальную меру длины?» Встает Вовочка: «Миллиметр!» — «Правильно. А минимальную мера веса?» — «Миллиграмм». — «Молодец! Теперь — объема». — «Миллилитр». — «А ума?» — «Милиционер!» Правда, здорово? — Не знаю. Нам, безмозглым, трудно оценить ваш искрометный юмор… — Не обижайтесь… Как вас звать? — Василий. — А по отчеству? — Давыдович! — О, так вы еще и наш! |