Онлайн книга «Супердвое: убойный фактор»
|
– У вас есть фотографии? – заинтересовался Сталин. – Так точно, товарищ Сталин. – Покажите. Я вытащил из папки несколько фотографий. Сталин некоторое время рассматривал их, затем протянул Калинину. Тот поцокал языком, произнес «ай-яй-яй» и передал Ворошилову. Этот, словно желая подчеркнуть, куда может завести халатность, выразился внушительно – «да-а-а…» – и передал фотографии Молотову. Наркоминдел ничего не сказал, только выразительно усмехнулся и положил фотографии на стол так, что Маленкову пришлось тянуться за ними. Георгий Максимилианович тоже промолчал, правда, в блокнот записывать перестал. Работая в кадрах под началом Ежова, он и не такое видывал. Я стоял как вкопанный, ожидая самого худшего для себя, для Закруткина, для его сына и, не поверишь, для молодого Шееля. – Как старший Шеель держался на допросах? – поинтересовался хозяин кабинета, обращаясь ко мне. Берия откровенно напрягся, однако я решил сказать правду. – Он молчал. Мы применили несколько подходов – бесполезно. Барон – матерый и крепкий враг, товарищ Сталин. – Как же вы добились показаний, товарищ Трющев? – Мы подготовили Закруткина, затем продемонстрировали его старику. – Хорошо подготовили? – живо поинтересовался Молотов. – По полной программе, товарищ Молотов, – отрапортовал Трущев. – Кровь хлестала как из борова. – И Барон сразу раскололся? – не поверил Сталин. – Так точно, – ответил я. – Да, – согласился Сталин и, обращаясь к Берии, выразил одобрение. – Твои молодцы умеют допрашивать. – Это был психологический ход, товарищ Сталин, – объяснил Берия. – Ха, ход, – усмехнулся Сталин и пригладил усы. – Впрочем, черт с ним, с Шеелем! Как мы должны поступить с этим шпионом? Молотов подал голос: – Шуленбург намекает на возможный обмен. – Мы шпионов на предателей не меняем. Хотя просба посла дружественной державы заслуживает внимания. Что вы предлагаете, товарищ Берия? – Закон позволяет сохранит ему жизн. – Кому – старшему или младшему? – Обоим, – уточнил наркомвнудел. – Так, – высказал свое мнение Сталин. – Враги сжигают наши лесопилки, убивают наших граждан, а вы предлагаете сохранить им жизн? – Суд решит, товарищ Сталин, – выкрутился Берия. – Суд, конечно, решит, но суд не может решить политический вопрос – как поступить со старшим Шеелем? – Революционный долг, товарищ Сталин, требует от нас бить безжалостними с врагами революции. – Это верно. Но пролетарская сознательность подсказывает, если старый Шеель – враг матерый, то молодой, к тому же имеющий двойника, мог бы пригодиться. Товарищ Трющев, – обратился он ко мне, – старик сумел опознать подмену? – Никак нет, товарищ Сталин. Он заплакал. – Как заплакал?! – удивился Сталин. – Слезу пустил? – Так точно. – Вот так раз! Значит, можно предположит, что высокопоставленные чиновники в Германии, увидев сына Шееля, тоже пустят слезу. Почему бы нам не воспользоватся удобным случаем? Как вы считаете, товарищ Трющев? – Это невероятно сложно, товарищ Сталин. – Это хорошо, что вы понимаете меру ответственности за порученное дело, однако партия учит, что для коммунистов нет и не бывает невыполнимых заданий. Как вы считаете, товарищ Меркулов? Меркулов моментально согласился с вождем. – Вот и поработайте над возможностью подмены молодого фашиста нашим проверенным товарищем. Он член партии? – Он – комсомолец, товарищ Сталин. – Вот и хорошо. Лаврентий, обрати особое внимание на эту операцию. Какое название лучше всего отразило бы ее сут. Никто не посмел рта раскрыть. Сталин подошел к своему письменному столу, выбил трубку, разломил две папиросы «Герцеговина Флор», набил трубку, не спеша прикурил, потом, повернувшись к собравшимся, внес предложение: – Предлагаю назвать эту операцию «Близнец». После короткой паузы он добавил: – А насчет старого Шееля товарищ Берия прав – как наш советский суд решит, так и будет. Верно, товарищ Трющев? – Так точно, товарищ Сталин. * * * Два дня у Трущева не было отбою от желающих пожать ему руку. Чины, которые прежде едва козыряли в ответ, теперь зазывали молодого оперативника в свои кабинеты, расспрашивали о житье-бытье, старались наладить отношения – «в случае чего ты, Трущев, не стесняйся, заходи, поможем». Единственным человеком, не обратившим никакого внимания на милость вождя, был Федотов и в какой-то мере Берия. Он, правда, упрекнул новоиспеченного лейтенанта: – Зачем ти послушался Меркулова и поперся в кабинет? Николай Михайлович, мимоходом отметив, что и этот начал называть его Трющев, начал оправдываться: – Товарищ Меркулов споткнулся и толкнул меня. Я против воли шагнул, потом уже было поздно. Власик глядел на меня во все глаза. – Он на всех так смотрит, кто в первый раз. Буквально как рентген. Хорошо, что у тебя по Алексу Шеелю? – Находится под колпаком. – Колпак надежный? – Так точно, – вступил в разговор Федотов. – Лучшие оперативники местного управления не спускают с него глаз. – Почему бы, Павел Василевич, не взят этого гаденыша? – Это будет грубейшая ошибка, особенно в свете указаний товарища Сталина. Берия промолчал. Он встал, подошел к окну, долго глядел в темный мрачный переулок. Наконец, что-то взвесив, сказал. – Докажите. Федотов, видно, уже все решивший для себя, раскрыл папку, просмотрел несколько листочков – момент был архиважный, наконец доложил: – Товарищ нарком, мы бродим в потемках, следовательно нужна предельная осторожность, а в свете указаний товарища Сталина осторожность должна быть возведена в квадрат… – Это я понимаю, – раздраженно прервал его Берия. – Говори по существу. Федотов будто не слышал начальственного окрика – продолжил в том же темпе и с той же обстоятельностью: – Насколько мне известно, посол Германии граф Шуленбург обратился к нам с просьбой облегчить участь старшего Шееля. О младшем даже не заикнулся. Это может означать, что германскому послу известно, что младший находится вне пределов нашей досягаемости. Из этой необычной просьбы можно также сделать вывод, что у Алексея Шееля, по-видимому, есть связь с германской разведкой, и они попытаются вызволить его собственными силами. По крайней мере, эта версия исключена быть не может… Берия перебил его: |