Онлайн книга «Следы ведут в прошлое»
|
– Какое еще там дело? – Одного человека надо увидеть. – Так иди и смотри, – окончательно взяв себя в руки, равнодушно пожимает плечами Козлюк. – Это не разговор, пан Козлюк, – недовольно морщится молодой человек и уточняет: – Не деловой разговор… Польщенный обращением «пан», Козлюк вытягивает губы в едва заметной усмешке: – Что-то я не припоминаю тебя, хлопец. Ты-то откуда меня знаешь? – Там… – мотает куда-то в сторону головой мешочник и после многозначительной паузы продолжает: – Там знают всех, кто остался верным нашему делу. На дороге показывается расхлябанная подвода, которую покорно тащит невзрачная мышастая лошаденка. На подводе сидит на охапке сена заросший реденькой белой щетиной мужик в мятом соломенном брыле. Поравнявшись со стоящими у калитки людьми, мужик снимает брыля и наклоняет голову. – Доброго здоровьица, Мирон Гордеевич! В ответ Козлюк молча кивает головой. Подождав, когда отъедет подвода, он испытующе смотрит в глаза мешочника и осторожно произносит: – По-моему, тут ошибка вышла какая-то, парень. Похоже, что ты напутал… – Ваша осторожность, Мирон Гордеевич, крайне похвальна. – В голосе молодого человека слышится нетерпение. – Однако ближе к делу: у меня мало времени. Словом, так… Мне нужно свидеться с одним моим дальним родственником… С Романом Щуром. У меня к нему важное дело. Очень важное. Молодой человек закрывает свой мешок и внимательно, не мигая, смотрит на Козлюка. – А вас как зовут, разрешите полюбопытствовать? – вместо ответа спрашивает Козлюк. – Можете звать меня Грицком. – Так вот, товарищ Грицко… – ехидно усмехается Козлюк. – Или как у вас там теперь обращаются… Своего родственника придется вам поискать самому – я никакого Щура не знаю и сроду не знал. – Ну что ж, – пожимает плечами Грицко, – не знаете Щура, так, может, знаете Ветра. Сведите меня с Ветром. – Ветра ищи в поле, – щерится Козлюк. – Есть такая присказка. Слыхал небось? – Мне нужен тот Ветер, который гуляет по селам и бьет большевиков, – будто не расслышав или не поняв издевки Козлюка, уточняет Грицко. – Ищи по селам… – делает безразличную мину Козлюк. – Вы несерьезный человек, Мирон Гордеевич, – силясь сдержать раздражение, рассудительно произносит мешочник. – Я с риском для жизни пробирался сюда вовсе не для того, чтобы упражняться с вами в пустословии. Я пришел к вам по важному делу. Мне нужна ваша помощь. И не только мне. Вы понимаете меня? «И откуда этот бугай свалился на мою голову? – почувствовав себя не совсем уютно под пристальным взглядом Грицка, думает Козлюк. – А вдруг и вправду какая-нибудь важная птица. Ишь, как уставился! Такому прикончить человека, что раз плюнуть». – А почему вы пришли именно ко мне? – снова перейдя на «вы», уже другим тоном спрашивает Козлюк. – Я уже говорил вам, – терпеливо и вместе с тем напористо объясняет Грицко, – что там… в губернском комитете… знают вас как преданного нашему делу человека. А привело меня к вам вот что. Мы потеряли связь с нашими людьми в Сосницком уезде и не знаем, что здесь произошло. А связь крайне необходима. И немедленно. Так что, давайте не будем разводить антимонию, а перейдем к делу. – Ну что ж… – старательно рассматривая носки своих сапог, отзывается после продолжительной паузы Козлюк. – Я хоть и слыхом не слыхивал о каких-то там Щурах и Ветрах, но все же попробую помочь вам. Грех не помочь хорошему человеку. Сделаем так. Вы наведаетесь ко мне через пару деньков, скажем… в следующее воскресенье, часов этак в… десять-одиннадцать, а я за это время порасспрошу людей и, может, узнаю, где можно найти вашего родственника. И вот что… В следующий раз вам необязательно идти через все село. Вы лучше вон там… – указывает рукой на запад Козлюк, – подле той сосны со сломанной верхушкой сверните с дороги – там есть тропинка – и идите прямиком через поле. Я буду ждать с той стороны двора у копны с соломой. – Договорились. – Тогда – всего хорошего! – говорит Козлюк, собираясь уходить. – А как же насчет обмена? – напоминает Грицко. – Ах, да! – спохватывается Козлюк. – Давай все прямо с мешком. Сейчас старуха или дочка вынесут тебе в нем хлеб и сало. Грицко берет Козлюка за рукав и скорее приказывает, чем просит: – Три буханки хлеба и четыре фунта сала. В городе люди тоже есть хотят. А ставить нас на довольствие большевики пока не собираются. Сами с голоду пухнут. 7 – И что же это за родственник объявился у меня? Да еще среди мешочников? – едва поздоровавшись, спрашивает Ветер. Спрашивает с деланым равнодушием, как бы между прочим. Можно подумать, что все это интересует его постольку-поскольку, и вовсе не за этим явился он на эту встречу. Ветер – невзрачной наружности мужчина ниже среднего роста лет тридцати пяти. Лицо у него плоское, серое и рыхлое, будто вылепленное из теста. Сизый утиный нос кажется прилепленным к этому лицу чисто случайно. Мутные навыкате глаза смотрят не мигая, цепко и холодно. На нем сапоги на высоком каблуке – чтобы казаться повыше, – офицерские галифе, военного покроя френч и высокая папаха из добротного серого смушка. Офицерской портупее и висящей на боку шашке в богатых ножнах отводится, надо полагать, особая роль – при их виде самый несмышленый человек должен сразу почувствовать, что перед ним – настоящий боевой командир. К сожалению, покатые женские плечи и несколько широковатый зад сводят на нет все старания Ветра. Встретившись с холодным взглядом Ветра, Козлюк поспешно отвечает: – А кто его знает?.. Документа он мне не показывал. Грицком назвался. А так больше ничего не сказал. – Какой он из себя? Может, действительно родственник какой? – Ну… высокий такой. И здоровый. Мне бы такого в работники – хоть в плуг впрягай. Русый. С усиками. Одет прилично, вроде как по-городскому. Дал понять, что заявился к нам из Бережанска. Как бы из самого губернского комитета. – Какого такого еще комитета? – Надо полагать, губернского повстанческого комитета, – осторожно отвечает Козлюк. – Вот как! – выпячивает тонкие губы Ветер и вопросительно смотрит на среднего роста мужчину, коренастого и большеголового. – Что скажешь, Павел Софронович? – Скажу, что тут попахивает, как я думаю, чекистами, – отвечает, не задумываясь, мужчина и, криво усмехнувшись, добавляет: – Кому, как не чекистам, искать тебя? Особенно теперь, после Крупки. В «повстанческом» отряде атамана Ветра Павел Софронович Сорочинский занимает почетную должность начальника штаба. Должность эта была придумана Ветром единственно для того, чтобы пустить пыль в глаза другим атаманам и батькам, и является чисто символической. О какой штабной работе может идти речь, если в «штабе» нет ни одной, самой завалящей карты, а начштаба умеет только читать, да и то печатные буквы. Правда, кое-какой военный опыт у бывшего знаменитого на всю Бережанщину конокрада Пашки Сорочинского есть: какое-то время он служил в Красной армии командиром взвода, затем, переметнувшись к батьке Махно, командовал эскадроном. Командовал, надо признать успешно – не раз удостаивался похвалы самого Нестора Ивановича. |