Онлайн книга «Встревоженные тугаи»
Когда на руки нарушителей надели наручники, Рублев доложил начальнику заставы: – Товарищ майор, ранен… – замолчал. – Забыл фамилию… – Карандин? – Так точно. Майор Антонов подал индивидуальный пакет Рублеву и приказал: – Перебинтуй Карандина. Поспеши! Затем Кильдяшеву. – И ты к нему давай. Занесите в юрту. Рублев подбежал к Карандину и, присев на корточки, принялся, расстегивать воротник гимнастерки, по-своему оценивая факт ранения. – Дико тебе повезло. Мог бы ковыр-рнутся совсем. Замотаем сейчас дырочки твои… – Что? Снова осмелел? – с неприязнью спросил Карандин. Рублев хотел что-то ответить, но подошел Кильдяшев, отстранил Рублева, автоматным штык-ножом полоснул гимнастерку от воротника до манжеты. Затем, приподняв Карандина, принялся бинтовать рану. Из юрты вышла хозяйка. Увидев раненого пограничника, всплеснула руками «Ой-бой!» и – обратно в юрту. Минуты не прошло, идет с полной кисой кумыса и подает Карандину. – Пей, дорогой. Сразу легко станет. Все пей. До дна пей. А начальник заставы уже допрашивает задержанных. Не дал им времени прийти в себя после проигранной перестрелки. – Куда пошла вторая группа? – Какая еще группа?! – вопросил один из задержанных, зло глядя на майора. – Мы одни! Погулять пришли. Про гибель отцов наших напомнить! – Ишь ты, мститель хреновый! А ты что скажешь? – обратился майор к другому задержанному, краснолицему, с явно испуганным взглядом. – Твое слово? – Одни мы. Одни… И съежился. – Мне достоверно известно, что границу перешли две группы. Где вторая? Вы разошлись в горах. Куда вторая направилась? Учтите, вас будут судить, и если вы… – Мы не знаем, – прервал Антонова краснолицый. – Мы не знаем. Нам никто ничего не сказал. – Вы должны понять, что ваша дальнейшая судьба зависит только от вас. Искренность смягчит вашу учесть. Задержанные молчали. Им было велено под страхом смерти ничего не рассказывать о напарниках, оставшихся в горах. Они боялись возмездия со стороны тех, кто послал их сюда. Но и запираться смысла не было, ибо понятно им, что о тех, кто ушел в горы, пограничный начальник уже знает. Кто известил его? Провал явный, но не по их вине. Пусть отвечает тот, кто предал их. А разбираться и искать виновного, кишка у них тонка. А майор настойчив: – Когда и где вы должны вернуться? Когда и где? – Завтра ночью. По старому руслу и по тугаям. – Кого ждать сутки? – Тех двоих. – Верно он сказал? – спросил Антонов у второго нарушителя. – Да. – Сразу разошлись вы с ними? – Нет. Один наверху еще свернул, второй, когда спустились в лощину. Взял у меня рюкзак. Тяжелый был. Взрывчатка, думаю. «Не пойдут те сюда. Нет. Эта группа послана на провал, – уверенно заключил майор Антонов. – Те, основные диверсанты, сами будут уходить. Совершив диверсию». – Глаз с них не спускайте, – приказал Антонов бойцам и пошел к машине, чтобы, выяснить, нет ли новостей с гор, после чего доложить начальнику отряда обстановку. Застава ничего нового не сообщила. Поисковая группа потеряла след в горах и не может его никак найти. Майор приказал двигаться ей спешным порядком к геологической партии и вызвал начальника отряда. Выслушав Антонова, тот распорядился послать в камыши за скрывшимся нарушителем небольшую группу солдат во главе со старослужащим, привлечь к поиску чабанов, хорошо знающих разливы, раненого отправить в совхозный медпункт, откуда его заберут в отряд, с остальными же пограничниками поспешить в горы. – Нельзя допустить акта диверсии. Нельзя и дать им возможности уйти за кордон, – строго предупредил он. 5 Машина остановилась у конторы. Ярмышев прошел в кабинет главного инженера, постучал в дверь и, открыв ее, увидел Божену и Кондрашова, склонившихся над столом. Они рассматривали через лупу камень. Не из тех, которые принесла прежде Божена, а другой, немного больше. На лицах – радостное возбуждение. Они подняли головы, и Божена с удивлением воскликнула: – Ты вернулся? И, смутившись, зарделась. А Кондрашов развел руками. Картинно. – Неисповедимы тропы пограничников. Вот поистине не знаешь, где мелькнет зеленая фуражка. Дела службы к нам, Велен Никифорович, или?.. – Нарушена граница. Возможна диверсия у вас. Соберите, Иван Георгиевич, геологов. Только хотелось бы без лишнего шума. – Велен! – воскликнула Божена. – Это опасно? Ярмышев, пожав плечами, улыбнулся. – Вполне возможно. Только пограничникам не привыкать. Нами путеводит пословица: волков бояться – в лес не ходить. – Вы точно знаете, – прервал старшего лейтенанта Кондрашов, – что нарушители обязательно посетят с недобрым намерением нас? Или это лишь ваше умозаключение? – Умозаключение. Прошу вас поторопиться со сбором людей. Но на буровых вышках оставьте по два человека. Днем нарушители вряд ли рискнут что-либо предпринять, однако оголять вышки не следует. Кондрашов, кивнув, бросил: «Одну минуточку», – и обратившись к Божене, заговорил приказным тоном: – Сходите на дальний шурф. Пусть все идут сюда. Ярмышев хотел возразить, что не следует девушку посылать сейчас так далеко от поселка, но, перехватив ее взгляд (она с благодарностью смотрела на главного инженера), промолчал, а про себя подумал с явной досадой: «Рада, что Кондрашов послал на шурф. Почему? Не хочет со мной оставаться?» Ярмышев заблуждался. Божена даже не думала, что Велен может ревновать ее к Ивану Георгиевичу. Он ее начальник. Внимателен к ней не как к девушке, а как к талантливому специалисту. Он сам ей говорил о ее способностях, предложил даже писать кандидатскую диссертацию по материалам геологической партии, обещал помочь. Она досадовала на себя за то, что краснела, когда Велен заставал ее вместе с Кондрашовым – она не виновата ни в чем, она на работе и нисколечко не любит главного инженера. Он одет модно и опрятен всегда – это хорошо. Каждый хорошо воспитанный человек должен следить за собой. И она тоже приоделась и прическу изменила не для Кондрашова, а для Велена. Чтобы ему нравиться. Нет, Божена не винила себя ни в чем, она была бы рада сейчас остаться с Веленом, разгладить его строгие складки на переносице, но с не меньшей радостью она восприняла просьбу Кондрашова: она соприкасалась с тем, чем живет Велен, помогала ему и, если ей придется встретиться с опасностью, не струсит. – Я бегом, Велен. И всем скажу, чтобы спешили, – пообещала Божена и быстро вышла из кабинета. – И я вас покину. Пойду распоряжусь. Поскучать пока придется. Но ведь… – замолчав, Кондрашов развел руками и пожал плечами: не обессудь, мол, сам принес беспокойство. |