Онлайн книга «Кассия»
|
Феофилу казалось непостижимым, что столь поразительное по красоте слово было сказано без всякой подготовки, как обычная проповедь: конечно, такое было возможно только по вдохновению от Духа!.. Когда чтение окончилось, все слушатели сидели притихшие, с восторгом на лицах. Императорские дети и не подозревали, что больше никогда не услышат такого чтения под сводами дворца. И не знал Феофил, прощаясь с друзьями «до завтра», что видит их в последний раз. В это время в покоях великого папии стояла мрачная тишина, нарушаемая только звуками бросаемых костей: опальный доместик, чьи ноги были закованы в кандалы, соединенные двумя тяжелыми цепями, играл со своим молодым асикритом Феоктистом, которого одного только император разрешил оставить при узнике. Сам папия сидел в кресле у стола и рассеянно просматривал список приглашенных василевсом к завтрашнему праздничному обеду, порой бросая взгляды на игроков. Михаил всё время проигрывал, и это его очень злило, хотя игра шла не на деньги. Наконец, когда в очередной раз у Феоктиста выпало три, четыре и шесть против единицы, четверки и двойки у Михаила, доместик в сердцах сгреб кости в кучу и выругался. – Ничего, господин, – примирительно сказал асикрит. – Может, в игре не везет, так повезет в жизни. – Уже повезло! – саркастически ответил Михаил, пошевелив ногами; цепи звякнули одна о другую. – Куда уж больше! – Слушай, дорогой, – сказал папия, отложив тетрадь на стол, – а что ты думаешь делать? Я сомневаюсь, что государь сменит гнев на милость. Праздники пройдут, и… – А что ты предлагаешь? – Михаил исподлобья взглянул на двоюродного брата. – Я? Ничего, – тихо ответил тот. – Хотел просто узнать, что ты задумал. – Ишь, проницателен, шельма! – рассмеялся доместик. – Да уж, что бы ни задумал, а только… – он вдруг подмигнул папии и повысил голос. – Спалит меня августейший в своей печке, вот и весь сказ! И кто обо мне пожалеет? Даже жена, поди, не заплачет… – Да ты что? – удивился папия так же громко. – А что? Так и есть. Знаю я, как она меня любит! – Михаил опять понизил голос и ядовито усмехнулся. – Они с сыночком любят, видишь, образованных! Папия взглянул вопросительно, но доместик не стал развивать тему, еще больше помрачнел и умолк, глядя в огонь, лениво долизывавший последнее полено в камине. – Может, государь еще смилуется… – нерешительно проговорил Феоктист и тихо добавил: – А давайте кости кинем! – Ну, кидай, – с усмешкой сказал Михаил. – Чёт! Выпадет – освобожусь! Асикрит поболтал в глиняном стаканчике три кости и кинул. Выпало четыре, четыре и два. – Опа! – Михаил оживился. – Кинь-ка еще раз! Теперь нечёт! Феоктист снова бросил: выпали три тройки. Михаил и папия переглянулись. – Ну, что ж, – прошептал доместик, – видно, филомилийский монах не ошибся… Слушай, Феоктист! Иди сейчас же к Проту… Там сегодня почти вся компания собралась, он и меня звал, да я вот, попал… И скажи им, что если они меня не освободят до утра, я их всех выдам императору! – То есть как? – уставился на него Феоктист. – Да разве заговор действительно есть?! Михаил усмехнулся. – Есть заговор, нет заговора – дело десятое. Слухи о заговоре были? Были. Думаешь, если я теперь назову его участников, Лев станет по тонку разбирать, участвовали они в нем или нет? Ему недосуг, видишь! Мое дело он разобрал за час, судия нелицеприемный! – А ты бы больше пил да болтал, умник! – прошипел папия. – Поглядел бы я, какой государь допустит, чтоб его подданные вели такие речи, хоть бы и спьяну! – Да, я бываю болтлив, это правда… Но ведь я говорю то, что все остальные только думают! – ухмыльнулся доместик. – За то меня и любят… Ну вот, если любят, пусть и вызволяют! А мне терять уже нечего… Давай, Феоктист, лети! – Умно, однако! – проговорил папия, глядя на Михаила с некоторым удивлением; он не ожидал от доместика подобного хода. Асикрит поднялся и уже шагнул к выходу, но остановился. – Господин, – сказал он тихо, – а ну, как ничего не выйдет… Что же будет с Феофилом, если откроется дело о заговоре? – А что с ним будет? Ничего. Уж, верно, раз Лев его оставил при себе, даже решив меня сжечь… Феофил уж сколько лет тут ошивается… Ученые люди, не чета нам, невеждам! – в голосе Михаила против воли зазвучали нотки горечи. – Еленку вот только жаль, – пробормотал он. – Но что ж… моя женушка еще, в общем, ничего, вполне сможет себе нового мужа найти, если что! – он скривился в усмешке. Дочь, родившаяся у них три года назад, стала для обоих супругов такой неожиданностью, что Фекла до сих пор словно была поражена недоумением, что же делать с этим новым ребенком. После рождения сына прошло тринадцать лет, и Фекла никак не предполагала, что у нее еще будут дети, да и не хотела их. «Что же я буду с ней делать?..» – думала она, глядя на маленькую Елену, лежавшую в колыбели. Это недоумение так и осталось у нее в глубине души, и хотя она старательно возилась с дочерью, но всё же испытывала некоторое облегчение, когда могла оставить малышку на попечение нянек, а сама садилась за книгу или общалась с сыном. Феофил тоже проявлял к сестре мало интереса. Правда, она вызывала у него любопытство как некое новое явление, и он изредка играл с ней, но всегда быстро соскучивался. Фекла думала, что когда сестра подрастет и с ней можно будет общаться, так сказать, «разумно», у Феофила появится к ней больше интереса, но пока этого трудно ожидать… Зато Михаил очень любил дочь, в свободное время всегда возился с ней, играл, носил на руках и всячески баловал. Фекла иной раз удивлялась, глядя, как нежно и бережно он обращается с Еленой… «А ведь, может, не так он равнодушен к сыну, как Фекла считает, – думал папия, глядя на брата. – А уж в дочке-то души не чает! Что же будет, о, Господи?!..» – Ну, давай, Феоктист, иди! – нетерпеливо сказал доместик. – Охранникам там скажи, что я тебя послал пригласить мне духовника, чтоб принять от него завтра последнее напутствие, – он усмехнулся. – Да-да, иду, господин! Жди вестей к утру! – Мне бы только выбраться отсюда! – прошептал Михаил. Морозным утром Рождества Феофил, закутанный в подбитый мехом плащ, верхом на вороном иноходце поехал к литургии в Святую Софию. Августеон еще накануне украсили для торжественного выхода императора: портики вокруг площади были увиты плющем и лавром, а путь, по которому должна была пройти процессия, покрывали самшитовые и миртовые ветки. Оставив коня в стойле, юноша прошел в Великую церковь, куда уже стекался народ. Войдя в нартекс, Феофил увидел, что перед императорскими дверьми стоял всего один страж, и вид у него был напуганный. Юноша удивился, но еще не успел сообразить, что бы это могло значить, как кто-то положил руку ему на плечо. Он обернулся: перед ним стоял Сергие-Вакхов игумен, бледный, с таким выражением лица, какого Феофил еще никогда не видел у учителя. – Иоанн! Что случилось? |