Онлайн книга «Тайный посол. Том 2»
Первым нарушил молчание Ненко: – Но ясновельможный пан гетман забывает одно обстоятельство… – Какое? – Адике мусульманка… – Ну и что? – А гетман христианин… – Глупости! – выкрикнул раздраженно Юрась. – Припомни, сколько девчат-христианок было взято в жены наивысшими сановниками Порты! А украинка Настя Лисовская стала даже султаншей Роксоланой… Так почему же в этом случае вера должна стать преградой? К тому же, мне кажется, последнее слово должно остаться за Адике… Но она – все тому свидетели – не проронила ни слова. Ведь издавна известно, что молчание – знак согласия! Взгляды всех устремились на девушку. Златка была ни жива ни мертва. Только мелко дрожал бокал в ее руке, из него выплескивался багряный, как кровь, напиток. Она подняла голову. В ее широко раскрытых глазах стояли слезы. Но голос прозвучал твердо: – Я никогда не буду гетманшей! Никогда! – Адике! – вскрикнул Юрась. – Запомните – никогда! – повысила голос Златка. – Самая злейшая кара не заставит меня отдать вам сердце и руку. Я люблю другого! Она поставила свой бокал на стол и смело посмотрела гетману в лицо. Все замерли. Ненко, Младен и Якуб побледнели. За гетманским столом назревала буря. Азем-ага и татарские салтаны с любопытством ждали – что будет дальше? Многогрешный положил руку на саблю и, весь в напряжении, подался вперед, следя, как верный пес, за своим хозяином. У Юрася вдруг перехватило дыхание. Его душило бешенство. Но не успел он вымолвить и слова, как распахнулись двери – и в покои ввалились трое подвыпивших старшин, выходивших до ветру, а с ними – высокий незнакомец в дубленом кожухе и бараньей шапке. – Мы поймали запорожца, пан гетман! – Заглядывал в окна! Старшины подтолкнули запорошенного снегом казака на середину гостиной, поближе к гетману. Когда незнакомец снял шапку и поклонился, послышался легкий девичий вскрик: это Златка и Стеха не смогли удержаться от невольного возгласа. Но никто из присутствующих, кроме Младена, Ненко и Якуба, не обратил на это внимания, поскольку для гетмана и его окружения значительно большей неожиданностью, чем девичий испуг, было появление в Немирове, да еще в доме гетмана, запорожца. Все смотрели на красивого молодца и ждали, что он скажет. Но он молчал, внимательно вглядываясь в лица присутствующих. Яма
1
Приказав отряду из тридцати казаков дожидаться их в Краковецком лесу (Самусь, Абазин и Искра со своими небольшими отрядами отделились раньше и разъехались каждый в свою сторону), Семен Палий с Арсеном и его друзьями прибыл вечером в Немиров. Когда больше стемнело, они спустились в долину, осторожно перевели коней через замерзший пруд и, поднявшись на взгорье, где начинался город, прокрались окольными тропинками к крайней убогой хатке, что одиноко стояла у обрыва. В ее маленьких окошках мерцал едва заметный в плотной вечерней тьме огонек… На их стук в окно из хаты донесся слабый женский голос: – Кто там? – Открой, мать! Не бойся. Мы люди свои – не басурманы. Зла не причиним, – сказал Палий. В сенях загремел засов. – Заходите, коль вы добрые люди, – послышался в темноте тот же голос. Оставив Яцька с лошадьми, казаки вошли в хату. В челе печки горел жгут соломы, освещавший маленькую сгорбленную бабусю, худую, сморщенную, одетую в какие-то лохмотья. Она испуганно жалась к шестку, пропуская четырех незнакомцев. – Добрый вечер, мать, – поздоровались казаки, оглядывая хату. – Вечер добрый. – А в хате не жарко, – заметил Палий, указывая на пар, струящийся изо рта. – Нечем протопить… А в лес идти сил нету уже… Соломки малость осталось в клуне – вот и подтапливаю, – тихо ответила старушка. – Так что ж, одна живешь, мать? – Одна… – А где семья? Бабуся помолчала. Всхлипнула: – Семья… Семейка моя… Были у меня три сына и две дочки… Были невестки, зятья, внуки… Полна хата людей была… А теперь вот одна-одинешенька осталась… Как перст… Как Богом проклятая… Нету никого!.. – Ясно. – Палий тяжело вздохнул, осматривая закопченные облупленные стены. Старуха вытерла уголком платка мокрые, воспаленные от слез глаза, спросила: – Вы кто будете, люди добрые? Вижу, не Юраськовы пособники… – Нет, мать. Мы запорожцы… Издалека прибились… Думаю, пустишь нас переночевать? – Ночуйте. Только ведь и души не согреете. Да и угостить вас нечем… – Не беспокойся, мать, – весело ответил Палий и повернулся к друзьям. – Ну-ка, хлопцы, айда за дровами! За соломой, за водой!.. Ховайте коней в поветь, чтоб ни одна собака не заметила их! Саквы [35] в хату!.. А я тут пока с бабусей побалакаю… Час спустя в печи потрескивал сухой валежник, в большом горшке булькал пшенный кулеш, заправленный салом. Кроме пшена и солонины, в казацких саквах нашлись коврига хлеба и несколько головок чеснока. Палий походным ножом разрезал хлеб на шесть равных кусков, на каждый из них положил по зубчику чеснока, в большую глиняную миску, что принесла бабуся из кладовки, налил кулеша, дразнящего ноздри проголодавшихся людей вкусным запахом жареного сала, и пригласил всех к столу. – Мать! Друзья! Угощайтесь чем Бог послал… Если б еще по чарке горилочки – так и вовсе был бы отменный ужин! Ярко пылал хворост. В хате стало тепло, уютно. Даже закопченные стены казались не такими мрачными, неприветливыми. – Мать, ты прожила в Немирове всю жизнь, – сказал Палий, облизав ложку и запихав ее за голенище, рядом с ножом. – Так, верно, многих здесь знаешь? – Не многих, а почитай, всех, сынок, – ответила старушка, вытирая сухой морщинистой рукой губы. – Разве что позабыла ныне кого… Укоротил Бог память к старости… – Когда-то знавал я тут одного человека… Давненько, правда, это было. Поди, лет десять, а то и пятнадцать минуло, как видел его последний раз… – Кто это? – Мирон Семашко… – Как не знать… Я всех Семашков знала. Еще когда девкою была, то с Мироновым батькой вместе на вечерницах гуляла. – Вот и хорошо… Мирон живой? – Вот этого не ведаю, голубчик… А жинка его, Федоська, живет на Шполовцах. – Да, да, Феодосия, – обрадовался Палий. – Так, может, проводишь нас к ней? |