Онлайн книга «Тайный посол. Том 2»
Ее прервал скрипучий голос кафеджи: – Не беспокойся, ханум, я все понял. Скажи прямо, по какому делу ты прибыла сюда и кто тебя послал? Оказывается, он достаточно хорошо владел польским языком. Вандзя даже вскрикнула от радости: – О, так ты понимаешь по-нашему! Тогда слушай внимательно: меня прислал сюда пан Яненченко… Полковник Яненченко. Пан кафеджи знает его? – Да, я его знаю. Что пани привезла мне от полковника? – Зеркальце… Пан полковник сказал, что ты все сделаешь для меня, если я передам небольшое зеркальце… – Где оно? – Пускай пан кафеджи оставит меня на время одну в комнате, я должна его достать… Пан понимает… – Понимаю, понимаю. – Голос кафеджи зазвучал насмешливо. – Хорошо, я зайду немного позже. Арсен едва успел отскочить и скрыться в дверной нише перед соседней комнатой, как дверь со скрипом отворилась и кафеджи засеменил по коридору к лестнице. Когда затих скрип ступенек под его ногами, Арсен метнулся по коридору к комнате Вандзи и распахнул дверь. От неожиданности женщина ахнула и, оторопело глядя на непрошеного гостя, замерла у стола. Арсен прикрыл за собою дверь, грозно встал перед перепуганной насмерть женщиной, которая никак не могла непослушными пальцами застегнуть пуговицы жупана. – Пани Вандзя, я все слышал. Отдавай зеркальце! – Но, пан… Арсен выхватил пистолет. И хотя стрелять он не собирался, оружие подействовало на женщину магически. Она запустила руку в складки своей одежды, пошарила там, но безуспешно: зеркальце куда-то задевалось. Женщина виновато-застенчиво улыбнулась. – Но, пан… – Ничего, ничего, – подбадривал ее Звенигора. – Давай, давай, шевелись, пани! Быстро доставай! Ну!.. Он решил особенно не церемониться: каждую минуту мог вернуться Кермен-ага. Вандзя смутилась и, отвернувшись, достала из потайного кармана зеркальце в роговой оправе. Но тут в коридоре послышалось покашливание кафеджи. Арсен выхватил у оторопевшей женщины зеркальце и прошептал: – Обо мне ни слова! Скажешь, что еще не нашла зеркала… Что оно, может быть, в саквах… Пусть подождет… Помни: я стреляю без промаха! Он шагнул в угол, за печь, и затаился за широкой деревянной кроватью. Скрипнула дверь, вошел Кермен-ага. – Ну что, пани, нашла? – Пусть пан еще подождет немного, – пролепетала Вандзя. – Я позову пана… Еще не успела… – Хорошо, я зайду еще. – И кафеджи, удивленно пожав плечами, удалился. Вандзя в изнеможении опустилась на табурет. Арсен вышел из своего укрытия и остановился перед ней, с зеркальцем в одной руке и пистолетом – в другой. – Что с паном Мартыном, пани? Только правду! – Пусть пан не беспокоится, он живой и здоровый. – Где он сейчас? – Остался во Львове… – Почему же, пани?.. Вандзя молчала. Со страхом смотрела на казака, и в ее глазах светилась такая тоска, что Арсену стало стыдно за то, что он разговаривает с беззащитной женщиной, держа ее под дулом пистолета. Засунув оружие за пояс, сказал спокойнее: – Значит, пани покинула моего друга? – Да, – чуть слышно прошептала Вандзя. – И куда теперь пани направляется? В Крым? К детям? – Да, – еще тише ответила Вандзя, и на ее ресницах заблестели слезы. – Пан понял… – Я так и думал… Откуда пани знает полковника Яненченко? Если пани все скажет, ей нечего меня опасаться. – Пан Ян тоже во Львове… На службе у коронного гетмана Станислава Яблоновского. – О! – вырвалось у Звенигоры, который никак не ожидал, что полковник Яненченко, сбежав от Хмельницкого, очутится во Львове. – Так, значит, сам Яненченко передал зеркальце Кермен-аге? – Он. – А что в нем? – Арсен со всех сторон осмотрел зеркальце, но не заметил ничего подозрительного. – Всего лишь записка Кермен-аге, чтобы он переправил меня в Крым… Пан Яненченко был настолько добр, что бескорыстно, из одного только сочувствия, согласился попросить об этом… Если б все были такими, пан Звенигора… – Где его письмо? – Пусть пан открутит ручку… Арсен быстро отвернул роговую ручку и достал из нее скатанные в трубку листки. Развернул. Поднес к свету. Два небольших кусочка бумаги были густо, мелкими, как мак, буквами, исписаны по-турецки. В первой записке Яненченко действительно просил Кермен-агу помочь женщине, которая передаст его послание, добраться в Крым, где у нее остались муж и двое детей. А во втором… Прочитав второе письмо, казак не поверил своим глазам. В нем Яненченко обращался к каменецкому паше с предложением захватить Львов. «Во всем крае не найдется сейчас и трех полков боеспособного войска, которое могло бы противостоять высокочтимому паше Галилю. Гетман Яблоновский только начинает создавать ополчение, но оно собирается с большой неохотой. Защищать Львов некому. К тому же я, покорный слуга султана, сумею открыть тайные ходы, через которые войдет в город значительная часть войска его султанского величества, – излагал свой план изменник. – Лучшего времени для нападения, более благоприятного случая для захвата Львова не может быть!» Прежде всего мелькнула мысль, что Вандзя – соучастница Яненченко и знала, с чем едет в Каменец. Но, посмотрев на ее опечаленное лицо, увидев, с какой надеждой следит она за тем, как он читает злополучное письмо, Арсен понял: женщина была обманута полковником и использована им в качестве связной, не ведая того. Что делать? Как поступить с Вандзей? Оставить здесь одну никак нельзя – она может рассказать кафеджи о том, что письмо, адресованное ему, попало в чужие руки. Ведь кафеджи уже знает о послании Яненченко и будет требовать его у женщины. Если Яненченко решается доверить такие секретные и опасные сведения Кермен-аге, то, безусловно, между ними издавна существует определенная договоренность и кафеджи ожидает какого-нибудь важного сообщения. Арсен лихорадочно обдумывал, как быть. Его взгляд вновь остановился на двух листочках, которые он держал в руке, – один предназначен для Кермен-аги, второй – для паши. Что, если оставить в дураках всех – и Яненченко, и Кермен-агу, и пашу?.. Он незаметно для Вандзи спрятал адресованную паше записку в карман, а предназначавшуюся Кермен-аге вложил в ручку зеркальца. – Пани Вандзя, почтительнейше прошу простить за волнения, которые я доставил своим допросом, – сказал он, возвращая женщине зеркальце. – Я убедился, что пану Мартыну ты ничего плохого не сделала… А за то, что покинула его и хочешь отыскать своих детей, я не могу осуждать: какая бы мать поступила иначе? Это понятно каждому человеку! |